— Нет, — повторил он для себя вслух. Голос звучал будто со стороны. Можно представить, что это сказал кто-то другой, а не вчерашний выпускник школы, вынужденный присматривать за сестрой.
Потом он задумался о новом знакомом. Понравился ли ему этот человек? Сложно сказать. Но Геллерт выгодно отличался от соседей, которые только и делают, что суют нос в чужие дела и пытливо заглядывают в окна.
Чувство досады не отступало, и Альбус отложил письмо на край стола: нет смысла писать школьному другу ответ, чтобы в очередной раз жаловаться на жизнь. В конце концов, это ведь не навсегда. Годрикова Лощина и скука. Вместо этого он написал короткую записку для соседа.
«Извини за пророчество. Это всё ужасная чушь, не бери в голову. Наверное, я слишком много времени провожу в четырёх стенах и начинаю сходить с ума. Я не могу пригласить тебя к нам… Пока что. Но если захочешь, можем увидеться и обсудить то, о чём ты хотел рассказать».
Поставив внизу листа инициалы, Альбус подошёл к окну и наблюдал, как сова подлетела к соседнему дому, держа в клюве конверт. Потом — как положила его на подоконник и стукнула клювом по стеклу. Ещё раз. А потом в комнатке на втором этаже зажглась настольная лампа — силуэт Геллерта в тусклом свете почти не различался, но Альбус знал, что ему пишут ответ.
-2-
Пожалуй, если бы кто-то другой стал заверять его в правдивости детских сказок, Альбус рассмеялся бы этому человеку в лицо. Но Геллерт умел быть убедительным, и очень скоро у него духу не хватало пренебрежительно отзываться о его идеях. Ему казалось, что он встретил равного себе по способностям человека, с конкретными целями в жизни. Геллерт знал, чего хотел добиться. Он хотел изменить мир. Он уже изменил Альбуса, потому что он никогда не испытывал подобного восхищения.
— Я думаю, — сказал Геллерт однажды, — что магия может привнести в мир много хорошего. Скрывая свои способности, мы многое упускаем.
Они шли к церкви по тихой, тенистой дороге. Вокруг не было ни души, и можно было не пользоваться оглушающими чарами, чтобы прохожие, которые подслушают их разговор, не думали, что сошли с ума.
— Магия — сила, — Альбус тихо повторил нынешний министерский лозунг, и даже в темноте заметил удивлённый взгляд спутника. — Я прочитал ту статью вчера. Я во многом с тобой согласен.
— Например?
— Например, в том, что отмена Указа о секретности — отличная идея. И дело не в том, чтобы властвовать над маглами, а в том, чтобы вместе делать мир лучше. Для всех людей, понимаешь?
— Именно об этом я и говорил. Но слушаешь меня почему-то только ты.
— Потому что ты бросаешься в крайности. Говоришь радикальные вещи, сразу рассчитывая на понимание, и применяешь силу. Это та самая ошибка, которую ты совершил в Дурмстранге.
— Ну, ты не позволишь мне совершить её снова, — хмыкнул Геллерт. — Ты вечно всех стремишься в чём-то убедить… или понять.
— Мне кажется, к любому человеку можно найти подход, если действительно слышать, что он пытается сказать. Тебе или миру — неважно.
— А всегда ли чужие мысли стоят твоего времени? — поинтересовался он, зная, что ответом послужит тишина.
На некоторые вопросы они просто не могли дать одинаковый ответ. Они часто спорили, но, насколько это было возможно, находили в своём противостоянии возможность смотреть на вещи шире. Альбус иногда удивлялся, как сильно они различаются и одновременно схожи друг с другом, хотя друг излучал энергию, а он сам — спокойствие и рассудительность.
В первую неделю они горячо о чём-то спорили, причём повод был совершенно глупый. Альбус, жестикулируя, пытался что-то доказать приятелю, а тот неожиданно щёлкнул его по носу и рассмеялся. «Ты как ребёнок», — проворчал он тогда, но сердиться после такого детского, легкомысленного жеста было невозможно.
Они медленно шли вдоль рядов надгробий. На некоторых годами нарастал мох и лишайник, а когда-то отполированные бордюры скрывала увядшая под солнцем трава. Одна из могил была свежее остальных, и Альбус изо всех сил старался не смотреть в ту сторону, но всё-таки ненадолго остановился у надгробия, на котором было выведено имя его матери.
Камень давно потрескался, и фамилия Певерелл почти не читалась. Кое-где мрамор начинал крошиться, но сомнения в том, что они нашли то, что искали, исчезли.
— Люмос, — прошептал Альбус, освещая надгробие. В самом углу он заметил треугольник, уже встречавшийся ему на страницах «Сказок Барда Бидля». Он протянул руку и аккуратно провел кончиками пальцев по вырезанному знаку. Так странно было видеть подтверждение истории о Дарах, что казалось, будто от прикосновения символ вспыхнет, но поверхность по-прежнему оставалась холодной.
— Как в книге, — удивлённо воскликнул он, и Геллерт кивнул.
-3-
Знак на надгробии Игнотуса Певерелла окончательно убедил Альбуса в том, что поиски не напрасны. План Геллерта был грандиозен — если всё получится так, как он задумал, если Дары окажутся у них в руках, то они смогут оставить след в мировой истории. Преподаватели в Хогвартсе всегда прочили ему научную карьеру, но новые мечты были куда масштабнее.
— Ты вообще в своём уме? Твоя единственная задача — смотреть за Арианой!
Когда Аберфорт вернулся из школы после экзаменов, то сразу понял, что забота о сестре снова ляжет на его плечи. Ариана всегда доверяла ему, даже приступы протекали спокойнее, если он был рядом. Но Альбус и не стремился сблизиться с сестрой, занимаясь исключительно тем, что интересовало его — вот, что приводило его в ярость.
— Я и смотрел.
— Ты сутками пропадаешь чёрт знает где. Хотя… почему чёрт знает где? Тот племянник Бэгшот — твой новый друг?
— Не надо о нём сейчас.
— Почему же? Это же от него ты ни на шаг не отходишь, хотя должен был находиться здесь. Я понимаю, что наше общество недостаточно гениальное, — презрительно усмехнулся Аберфорт, — но…
— Помолчи. Всё ведь было в порядке? — Альбус постарался понизить голос, чтобы их препирательств не было слышно в комнате сестры.
Споры лишний раз напоминали о том, что он привязан к этому дому. Как тюремщик, который ни на минуту не может оставить заключённого. Впрочем, иногда Альбусу казалось, что роль заключённого отлично играл он сам. Едва ли эти стены и невозможность покинуть Годрикову Лощину угнетали его меньше, чем Ариану.
— Тебе напомнить, что может случиться? — севшим голосом спросил брат. Его лицо выглядело усталым и поблёкшим. — Мама тоже думала, что всё будет в порядке.
-4-
— Я не знаю, что делать, — Альбус нервно закусил губу.
— Что случилось? — Геллерт подстелил пиджак, чтобы сесть рядом на траву.
Солнечная погода не вязалась со скверным настроением. Тени облаков медленно скользили по холмам на другом берегу. Над поверхностью реки кружили стрекозы, иногда пропадая среди камышей. Слышалась песня жаворонка, но вокруг не было ни души.
— Ты знаешь. Ариана игнорирует меня. А брат… лучше бы тоже игнорировал, потому что его упрёки невозможно выносить. Иногда хочется окружить себя оглушающим заклятием и никого не слышать. И не видеть.