— Но как же…
— Никак, — оборвал Махоркин. — Это приказ.
— Но…
— Никаких «но». — Махоркин бросил трубку.
Лена достала мобильный телефон и сердито посмотрела на чёрный дисплей. «Вот чёрт, разрядился!». Бросила безмолвный аппарат назад в сумочку, натянула куртку и, громко хлопнув дверью, вышла из кабинета.
Дома, как всегда, вкусно пахло. Пряный аромат запечённой с чесноком курочки проникал, казалось, во все щели. Знакомый запах Лена почувствовала ещё в лифте.
— Лёха, идём ужинать, — послышался голос отца, как только она вошла в квартиру.
Лена сняла куртку и направилась в сторону кухни.
— Как вкусно пахнет. Даже на лестнице чувствуется. Это прямо какая-то кулинарно-химическая атака. Соседи, наверное, уже утонули в собственной слюне. — Лена сделал глубокий глоток.
— Не очень лестное сравнение, — улыбнулась Евгения Анатольевна.
Мать поставила на стол тарелку с изображением мультяшного медвежонка, играющего с ёжиком в мяч. Это была любимая тарелочка маленькой Лены. Удивительным образом блюдо пережило многочисленные переезды семьи, и не только сохранилось в целости, но и выглядело, как новенькое. Два поджаристых куриных крылышка и подрумяненная картошка дымились волнистыми сизыми струйками.
— Ну, как дела? Какие новости? — поинтересовался Аркадий Викторович, как только тарелочка опустела.
— Плохие новости. Нашли Лебедеву.
— Раз ты говоришь плохие, то это может означать только одно…
— Да, папа, ты правильно понял.
— Ох, — Евгения Анатольевна всплеснула руками и медленно опустилась на стул. — Её убили?
— Не только. Изнасиловали и изуродовали.
— Какой ужас! Но кто? Вы уже нашли убийцу?
— Лебедеву нашли всего три часа назад в болоте. Убийцы рядом не было, — горько пошутила Лена.
— Но ведь бывает, что по горячим следам находят в течение нескольких часов.
— Бывает. Только какие тут горячие следы, если с момента исчезновения прошло почти три дня.
— А предположения какие-нибудь есть? — не унималась Евгения Анатольевна.
— Не знаю. Я сегодня утром была в театре, разговаривала с режиссёром Жюлькявичусом. У меня были подозрения, что исчезновение балерины может быть связано с театральной жизнью, с постановкой. Но теперь понимаю, что это больше похоже на действия маньяка.
— А может какой-нибудь свихнувшийся поклонник Лебедевой? — предположил Аркадий Викторович.
— А что? Вполне. Такие случаи известны, — поддержала мужа Евгения Анатольевна.
— Может, конечно. Если учесть, что Лебедева была изнасилована… и изуродованное лицо… да, версия хорошая. Берём в разработку, — снова заулыбалась Лена. — Мам, а ты хорошо знаешь, этого режиссёра Жюлькявичуса?
— Лично не знакома, но наслышана, конечно. А что с ним не так?
— Что-то не так, а вот что, не пойму. Не понравился он мне, какой-то склизкий, что ли.
— Ну гении редко бывают хорошими людьми, надо заметить.
— А он гений? — засомневалась Лена.
— Несомненно. И это не только мнение критиков. Я смотрела практически все его постановки, это всегда ярко, неожиданно, виртуозно.
— А зачем надо менять классическую постановку, разве она плоха сама по себе?
— Это не из категории — хорошо-плохо. Это новое видение. Я думаю, ты зря на него взъелась. Он не убийца, это точно. Лебедева его муза. Зачем ему её убивать?
— Да я ни то чтобы его подозреваю… просто он какой-то сам по себе подозрительный. Вот фамилия у него прибалтийская, а на прибалта он не похож, и говорит без акцента. И фигура у него какая-то… не для балетного режиссёра. Слишком грузен, ещё и в очках.
— Ну очки — это же не преступление? А насчёт акцента… фамилия ему досталась от отца, которого он и в глаза-то не видел. Мать его русская, из Литвы они переехали, когда Валдису два года было, так что говорить он начал на чисто русском языке. А насчёт его полноты? Валдис был прекрасным танцором, но в 1989 году они по программе поддержки ликвидаторов Чернобыля поехали в Припять с концертом. После этого начались проблемы со щитовидкой, а со временем ещё и диабет добавился. Как следствие — стало падать зрение. Но зато мы получили выдающегося балетмейстера.
— Ладно, уговорила, больше у меня к нему претензий нет.
Лера Краснощёкова была девушкой с претензиями. Как и большинство красавиц капризной и требовательной, но Никите Пермякову это нравилось. В конце концов, «красота требует жертв», на свой лад понимая известный афоризм, думал парень, готовый пойти на всё что угодно ради своей «любимки». Девушка, чувствуя власть над юношей, и поощряемая его кротостью, изобиловала желаниями, которые Никита с готовностью исполнял. Редкое свидание влюблённых обходилось без сюрприза с его стороны, но раз уж дело дошло до помолвки, то это должно было быть что-то особенное.