Даша сбросила Данилу на руки красно-золотую курточку, оставшись в синем платье с обнаженными плечами, волосы стянуты в хвост, серебряные серьги старинной работы с аквамаринами. Данил вспомнил, с каким трудом отбился сначала от фрака, потом от двубортного костюма и получил милостивое согласие на кожаную косуху и серый пуловер с джинсами.
В зале, за накрытым столом, где чего только не было и где несли караул темные винные бутылки, их ждали.
— Вапнатак отважным! — возгласил Ольгер. Нет, с облегчением понял Данил, не во фраке, просто в темном дорогом свитере, ну хоть, упокой Боже душу Леви Штрауса, в джинсах. Зато в руках у него были топор и щит, и берсерк, натурально, от души врезал обухом по вощеной коже пару раз.
Рядом с затянутой в бирюзовое Майей сидел светлокудрый красавец в форме гражданского летчика, белейшая рубашка под синим френчем с золотыми нашивками первого пилота. Данил уже видел его пару раз, и кивнул с искренней симпатией. Неизменно ядовитый индейский змей в перстнях, черной и красной коже ухмыльнулся знакомо.
А рядом с хозяйским местом сидела брюнетка с алмазной тиарой на венце из кос, в бархатном темно-багровом, под цвет глаз, платье с низким вырезом. Как из дикарки она успела обрести осанку и манеры герцогини? Может, раньше не нашлось повода явить себя истинную?
— Привет, Дария и Данил, мы с моим вождем всегда рады, — почти чисто произнесла она на русском. — Я Сайха, его ра…
— Подруга жизни, — сказал Ольгер, — а теперь, я надеюсь, будет госпожой в смерти.
— Господин великодушен к невольнице, — сказала Сайха как-то чересчур кротко и опустила ресницы. Даша подумала, бедному викингу не спастись. Он и не хочет спасаться.
— Оле, ты хоть сказал прекрасной фрекен, рабство в здешних диких краях отменили, не так давно, лет полтораста как, но все же, — елейно спросил Аренк, разглядывая рубиновую влагу в бокале рубиновым взглядом.
— Она в курсе, — сказал Оле, — все время она как проклятая душа училась. Всему. Мы прерывались только, гм…
Даша поспешила сказать:
— Очень чистый и верный выговор, Сайха. Правда, если честно, болтовня моя работа, за это теперь платят, и вы могли бы разогнать конкуренток. Тем более с такой красотой.
«Женщина скорее поцелуется с чертом, чем признает другую красивее себя», вспомнил Данил и улыбнулся воспоминанию. Нет, только не Даша.
Сайха благодарно качнула короной.
— Вы самая храбрая из нас, Ольгер передал вашу историю. Я хочу порасспрашивать вас обо всем на свете потом. Можно?
— В любое время, — Даше она нравилась все больше.
— Тост! — сказал Оле, когда старинные бокалы звездного стекла наполнили, — за прекрасных дам! За их вечную молодость и красоту, подобных Фрейе!
«Да он и правда очеловечивается на глазах, где наш варвар?» подумал Данил, глотая ледяное шампанское. Дошла очередь до темных древних вин, и до запеченной вепревины, до дичи и копченой рыбы, трюфелей и сыров, коньяков и наливок, никто на столе не остался обиженным.
Хотя хмель неохотно липнет к мертвым, Данил расслабился и потерял нить беседы, кажется, летчик и кормщик обсуждали аэро и гидродинамику в смежных средах… Даша и две покойницы шептались о… тройная свадьба в исторических костюмах? Она с ума сошла? Какой он ей жених, нынешний?
Данил давно решил половину денег сохранить на ее имя. И пусть обвиняет в жлобстве, зато по миру не пойдет. Не в этой жизни, милая, я тебя в нищету не пущу. И не дам умереть глупо, как сам. Пусть я чудовище, пусть деспот и мещанин. Тиран и собственник. Плевать.
— Живые и мертвые, камерадос, — воскликнул проклятый ацтек. — ведь Ольгер Бьернссон тоже хватил при рождении меда скальдов!
— Из-под орлиного хвоста, — грянул барсерк, — хоть ты не позорь мои седины!
— Нет у тебя седин, и не будет, не ври, — отозвался Аренк, — а вот арфа тут есть. Совсем случайно висела в простенке, а?
Он подал викингу темный от времени инструмент, похожий на огромный навесной замок, полукруг-резонатор, и дужка с загнутыми деревянными рожками, со светлыми серебряными струнами.
— Для меня, герой, — тихо сказала Сайха, но все услышали и примолкли.
— Для тебя… тонкая ель злата, — ответил викинг, пробежал сильными пальцами по струнам, выбив летучий серебряный аккорд.
— Только так… на северном языке не все поймут. Я переведу на ходу, ладно? Brinnande skep…[68] как лучше-то.
Перехватил арфу, словно готовился идти в атаку, и запел:
..Лицо мне все еще лижет жар
Горящего корабля.
Зачем мне был этот тяжкий дар,