Он вытянул лапищу и нежно погладил черный гнутый ахтерштевень. На модели не было и пылинки.
— Я от жара в ум вернулся. Дрэк полыхает, оседая. У меня уж борода занялась, а от тел на носу и скамьях вовсю жареным мясом несет. Я и про Вальхаллу забыл. Бух с кормы, от родного правила. Только подумал — Ран, милая, хоть ты не оставь.
И бултыхаюсь в ледяном море, а плевать. Не мерзну. Огонь уже погас, от корабля верхушка мачты с золоченым крылом торчит, а я не помираю. Даже воды не хлебнул.
Потом только понял, я и не дышал все время.
И погреб помаленьку к берегу, жить после жизни. Ни к Одину, ни к Ран, Хель и та не взяла. Гейс я нарушил, на смерть.
Индеец фыркнул.
— А ты нашел бы ту ведьму, что наложила. Пришел бы вот таким ночью. Приласкал.
— Цветок душистых прерий, — сказал викинг, но не особенно гневно. — Гейсы не накладывают. С ними родятся.
Он принес овальный поднос черной жести: несколько темных бутылок крафтового пива, с открывалкой в виде головы викинга в рогатом шлеме с надписью «Sweden», на глиняном блюде тонко нарезанный хамон и сыр трех сортов. Упырь ли, вкуса к доброй еде и выпивке Оле не утратил.
— Не мюсост,[25] но сойдет. Вот пиво теперь да, асам впору. Наше было дохловато. А про вот их брагу из вонючих кактусов и речи нет.
— Выдул три пузыря моей текилы и спасибо не сказал, — наябедничал ацтек.
— Может, тебе вапнатак[26] было устроить? А продул спор, так и не ной.
Он подмигнул Данилу.
— Думал, я бросать топор разучился. Стол не расколю.
— Думал, у него хватит мозгов не курочить свое же имущество из-за шутки, — печально сказал Аре. — Но мозги там давно отбиты о шлем. Изнутри.
— А что за гейс был? — спросил Данил. Где-то он читал о том. Давно уж. Пиво ему понравилось, а мясо тем более. Пусть вкусы теперь и не так ярки, но не отравишься, и живот не прихватит.
— Такой что не сразу и сообразишь, как нарушить, — проворчал викинг. Он поднялся, сходил и запер дверь. Сел и снова поглядел на модель драккара. С любовью и, показалось Данилу, с жалостью. Как на хворую старую собаку. Хорек запрыгнул на стол и утащил кусочек хамона с тарелки.
— Мы тогда набегли на кнарр норманнов, — сказал северянин. — Ну, они звали иначе, но суть та же. До моего последнего людского боя оставалось полгода.
А не самый дурной кормщик был на том кнарре. Развернул свой крутобокий, валкий корабль так, что, пожалуй, ушел бы от парусного врага. Только дракон и не таких едал — в гребные люки мигом высунул плавники-весла, ударил ими по морщинистой сизой воде.
Ольгер Бьернссон мягко, плавно доводил правило, так чтоб обойти и дать возможность закинуть якоря за высокие борта, побольше якорей, притянуть дрэки к вражеской махине, словно на свадьбе щуки с кашалотом. Змеи тетивы метнулись и кого-то нашли на торговом корабле, раздались вопли боли и ярости. Еще залп. Полетели дротики и камни, горкой лежавшие на палубе. Добрый гостинец головам даже в железных шлемах.
Тогда тот, неведомый кормщик, кого Оле уважал все больше, решился на дерзость, резко вывернул правило, и попытался направить прочный высокий штевень прямо на драккар. Нет, если бы Ольгер уснул, у того бы получилось.
Но торговый кнарр — тюлень против косатки… Дрэки выскользнул из-под удара, втянул весла (рев ярла Гельви еще несся над морем) — да Оле и так не дал бы поломать рукоятями, полированными годами гребли, руки-ноги побратимам. Словно в странном танце обошел обреченную жертву. Полетели якоря-кошки, все пошло как полагается. С холодного ясного неба пусть приглядят за удальцами два старых ворона, позабавят единственный глаз хозяина.
С торговца выстрелили — пяток стрел, не более. Хельги, старый товарищ, сразу прикрыл кормщика щитом. Нет, трусами норманны не были, но в явном меньшинстве теперь небось пожалели, что не спустили вовремя парус, не сдались на милость.
Викинги подтягивались и переваливались за чужой борт, а там уже пошла работа топорам и мечам. Кто-то заорал и захлебнулся кровью — по голосу чужак. Жаль, в этот раз не придется зарубиться, удержать корабль его долг, а сюда явно никто не сунется — охрану торговца смяли быстро. В чужом медном шишаке показался над бортом кнарра смельчак и хотел кинуть копье в ярла Гельви. Тот как раз готовился махнуть с драккара, и годы не помеха. Ольгер ухватил дротик, всегда лежавший в удобной уключинке у правила, метнул — чужак полетел в воду, подавившись наконечником, точнехонько вошедшим в рот. И дротик унес, поганец.
Ярл увидел — махнул кормщику и вот он на другой палубе, рубит уцелевших. Недолго, впрочем, резвились волки и вепри битвы по чужим головам. Среди своих потерь не было, ранили пятерых, и то заживет.