Они вернулись с честью, славой и добычей, как надлежало. Отец богов был доволен. До похода Ольгер жил в мужском доме, но теперь отвел рабыню в свое прежнее жилище.
Хорошую, просторную полуземлянку, давно стоявшую пустой. Отец и старшие братья ушли в Вальхаллу пятнадцать зим назад. Мать поспешила бы за ними, да муж взял с нее клятву — позаботиться о хвором меньшом, пока не станет на ноги. Пять зим как ее не стало, да, уж пять, ушла от горячки, а Ольгер думал, от тоски по отцу.
А Сайха ничего — как морская волна с чайки, развела огонь, лепешек напекла, хоть и смуглые, а руки ее знали женскую работу. Даже мурлыкать начала на неизвестном наречии, тягуче и усыпляюще.
В ту, первую ночь на суше, Оле не хотелбрать ее силой. Про себя решил — к троллям, женщины еще никогда от него не шарахались, нечего и начинать. А ласку он найдет, желающих хватало.
Так и сказал ей, завалившись на покрытое дорогими мехами ложе в одежде, только сапоги скинув. Раз, мол, не хочешь сюда, ложись на полу, у очага, как собачонка, ему же лучше, женщину покрасивее приведет. И посмелее.
Показалось ли в желтых теплых бликах, но лицо ее стало обиженным.
— А зарежу тебя, северный олень?
Он перехватил ее взгляд на изголовье, на украшенные серебряными бляшками, обтянутые кожей ножны и посеребренное перекрестье рукояти доброго франкского меча.
— И куда пойдешь, на Самайн глядя? Да иди хоть сейчас, волков в лесу порадуешь. Я за ними бегать не буду, кости твои отбирать.
Она не легла на полу. Долго сидела, глядя в очаг. Потом встала, распустила черные волосы до колен, словно на битву собралась, и шагнула к постели. Осторожно коснулась его щеки, провела по светлым завиткам бороды.
Когда викинг обнял ее, стиснул и припал к смуглой шее, целуя и опускаясь губами ниже, в вырез рубашки, она не противилась.
Скоро он понял: и мужчину до него не знала. Вот так ведьма-распутница.
А в самый главный миг сжала его руками и ногами, с гортанным криком.
Они унялись только под утро.
Сайха задремала под его тяжелой рукой, забормотала, заворочалась и вдруг открыла глаза — но невидящие, словно подернутые туманом. Он услышал «лебединое крыло, нет, не ходи, лебедь летит».
— Какое крыло?
Она очнулась, моргая, снова стала собой. Тихо сказала, обняв его шею:
— Прости. Иногда со мной… бывает. Со мной кто-то говорит. Не отсюда. Что я сказала?
— Про лебедя и крыло.
Она вздохнула.
— Бойся лебедя. Тебе передали. Вы ведь верите в запреты? Гейсы, судьбой данные? Лебедь твой гейс.
Больше ничего он не добился. Сама она не знала.
Так они и жили, прошел Самайн, но Сайха не превратилась в морского змея. Вот только Ольгера совсем перестало тянуть на других женщин, даже красавиц. Неужто колдовство? Ну да и Хель с ним, он не ребенок, бояться темноты чьих-то волос. А уж лебедей тем более. Рунами судьбы высечено, так не стешешь.
По весне ярл Гельви собрался в поход, дойти до самого Альдейгьюборга, может, и дальше. Поторговать или пограбить, как руна ляжет.
Конечно, Ольгер шел с ним. Путь дальний, опасностей хватает. Он поговорил с мудрым Гельви, тот дал согласие. Осталось сказать Сайхе — и можно отплывать с легким сердцем.
Но только нашла горбуша[28] на корень.
— Если не вернусь, с ярлом я договорился. Наречешься свободной. Все что у меня есть, все тогда твое. Захочешь замуж выйдешь за кого, так богатая невеста. Приданое на зависть. Да и мой род не из последних. Может, кто такую черноперую и возьмет.
— Я не твоя кукла. Невеста, возьмет, с приданым… все за меня решил? Благодарствую… — села на постели, глядя сверху вниз — совсем как на щенка, словно вернулось прошлое. Странно, теперь она не казалась Ольгеру некрасивой, совсем дева валькирия. И пусть темная кожа и черные глаза.
Обхватила себя за плечи и уже спокойно сказала:
— Ты умрешь, и я умру.
— Рехнулась?
Он помянул троллей, горы и чьего-то отца.
— Дуура, тебе же лучше хочу. Ну что с тобой делать?
Сайха пожала едва прикрытыми смуглыми плечами.
— Спохватился, тугодум. Тащить меня топить в море поздновато. Надо было на корабле. Ах, ну пронзи меня своим мужским копьем до смерти! Хоть умру довольной. Сможешь? Я втяну ядовитые зубы, что у меня там растут, обещаю…
— Ты ядовита целиком, хуже гадюки! Увидим, какие у кого из вас зубы… — ответил Ольгер, — Тор-громовержец, теперь-то я понимаю, почему становятся берсерками!
Она стояла на берегу, совсем отдельно от остальных, провожавших драккар. Даже не покрыла головы, и черные волосы путал ветер. Ольгер взял ее за плечи, теплая меховая безрукавка и впрямь делала ведьму похожей на дочь тролля.