— Она рядом, найдем!
И они нашли. В дальнем от входа конце вытянутого, словно корабль, покоя. Лошадиный череп, обугленный, оскаленный, ребра как обручи бочек, широкие лопатки, некованые копыта с тарелки, крепок был зверь. Не пожалели.
И два вытянутых обгорелых человечьих костяка рядом. Их не сожгли как полагалось, похоже, принесли, когда костер уже полыхал, и положили на краю. Сохранились даже остатки одежд, потерявших вид и цвет, но это и зрелище безглазых закопченных черепов, повернутых друг к другу, только придавало жути.
Ольгер встал на колени, отложив топор.
Коснулся одного из черепов. Шевельнул кости плеча. Разрублены косым умелым ударом. Выше ростом, и на удлиненном черепе с неожиданно белыми зубами, прядь черных волос, словно нарочно пощаженная огнем.
Он не позволил Данилу помогать, только развернуть носилки. Сам переложил кости, одну к одной, голыми руками, горстями перенес прах и пепел. Сверху накрыл Сайху невесомым блестящим термоодеялом, будто она могла замерзнуть снаружи.
Они уложили ношу в палатке, Ольгер тронул Данила за руку.
— Пусть подождет. Не все доделано, идем, я обещал за пленницу уплату. Да, в машине возьму кой-что.
Топор викинг повесил за спину.
Когда вернулись к раскопу, он сказал:
— Барахло заберем потом, не звать же сюда академию наук, кой тролль. Изучу у себя получше. Пошли внутрь.
Там он указал на большой глиняный горшок не горшок, сосуд размером с винный бочонок, выпуклые бока расписаны значками, рисунками то ли подвигов, то ли странствий в загробном мире. Сверху крышка в виде островерхого шлема. Подобное Данил видел… может и в музее. Оле подхватил урну и поволок наружу.
На горбу кургана, в лунном свете, викинг выключил фонарик. Легко поднял ношу над головой. Разжал руки, урна ухнула на скрытый травой камень, раскололась на зубчатые куски. Пепел, кости, вот и верхняя часть черепа.
Данил тоже выключил ненужный фонарь, света солнца мертвых хватало.
Ольгер присел над прахом, вынул из кармана небольшой предмет, зажав в кулаке, коснулся им черепа.
— Вот и проверим, а? Давай, белый гриб могилы…
Данилу показалось, кто-то смотрит на них, издали, с жадным любопытством. Он оглянулся, почудилась четвероногая серая тень на соседнем кургане. А когда поглядел вниз, колдовство уже шло вовсю.
«Прах к праху, и меня так же собирало» мелькнула мысль.
Пепел взвихрился облачком, кости, жалкие обломки костей, шевелились, наверное, древние горелые останки обретали послежизнь труднее чем сравнительно свежий Данилов труп, но обретали.
Они стягивались в удлиненную массу, пепел твердел, намокал темной жидкостью, вот на траву легли ноги, вот плечи и руки… череп покрылся плотью, обернулся бледной кожей. А на широких скулах проросла темная борода и пошла тянуться, заметно густея, как лишайник какой.
Кряжистый, мертвенно бледный, человек с жестким лицом и мускулами бойца лежал на траве.
Он заворочался, открыл черные глаза и глухо пробормотал при виде Ольгера:
— Hvem er du din ecle krus?[60]
Берсерк улыбнулся, и от той улыбки даже Данил ощутил недобрую оторопь.
— Hei fra Bjørnsson![61]
Взмах топора, блеск стали, голова отпала от тела и тут же взлетела вверх, подхваченная за темно-рыжую шевелюру лапой мстителя.
Она хлопала глазами, рот раскрылся, черты искажал ужас.
Безголовое тело булькало открытой трахеей, как в молитве подняв руки, ощупывало чистый разруб шеи, пачкая темной, еле текущей кровью пальцы. Данил ощутил жалостливое омерзение.
Ольгер повернул голову кругом, показывая окрестности, заглянул ей в лицо и сказал:
— Gå deg vill til Hel![62]
Подбросил и обухом топора отправил к лунному драккару.
Тело на земле выгнулось, и пару секунд спустя расплескалось зловонной жижей, тут же впитавшей в землю.
— Так, он заплатил за девчонок. — сказал Ольгер, — всегда остается один. А не надо терять голову. Идем, дело ждет куда приятнее.
«И опаснее», подумал Данил, шагая следом.
Глава 26. Все хорошо, прекрасная…
Данил не хотел входить. Ему казалось, такое действо, да еще с молодой женщиной, ну никак не подходящее зрелище. Но Ольгер подтолкнул его в плечо: