Мы целовались.
Так долго, что в какой-то миг я заметила на небе тонкую розовую полоску… Не помню, как я очутилась в своей комнате. Совершенно не помню. Возможно, мы оказались там вместе?
Но когда утром я придирчиво осмотрела свою кровать, обнаружила, что вторая подушка оказалась несмятой…
…Я вру, вру.
Почему я все время вру? Прежде всего – самой себе? Почему я стараюсь выглядеть циничной, саркастичной, почему я смотрю на мир так, будто нахожусь «под кайфом»? Собственно, так вело себя большинство из моих знакомых. Хотя под опущенными рукавами их рубашек были скрыты следы от порезов. Метафорических или настоящих. Не имеет значения!
Я прекрасно помню, что было дальше…
Меня сбила с пути добродетели и одиночества музыка.
…Он попросил разрешения поставить свой любимый диск. Собственно, если бы не это – летел бы он ко всем чертям (Господи, опять вру! Оторви мой язык и брось его собакам…)! Так вот, я разрешила. Он достал из внутреннего кармана пиджака диск, нажал на кнопку…
Призна́юсь: та мелодия, о которой я говорила, что это моя тайна, – музыка Мишеля Леграна «Шербурские зонтики». Впервые я услышала ее, когда мне исполнилось семь лет.
…Он поставил именно ее.
И меня понесло вспять.
Туда, где идет дождь и маленькая девочка мечтает о большом черном зонтике.
О городе с настоящей тысячелетней мостовой, о которую ломают тоненькие высокие каблучки девушки в модных «газовых» платках.
Где почтальон развозит письма на велосипеде.
А на окне цветочной лавки висит клетка с попугаями-неразлучниками.
Где все здороваются друг с другом. Но вместо «Добрый день» или «Здравствуйте» – говорят: «Доброго здоровья!»
Где смешаны воедино сны и реальность – так, что их не разъединить.
Я улетаю…
Под эту мелодию я всегда плачу. Даже если мои ладони минуту назад были сжаты в кулаки. Вот он и воспользовался именно таким моментом…
Но – откуда он об этом знал? Почему на диске – именно эта мелодия…
Еще было странным то, что утром вторая подушка оказалась несмятой.
Но неизвестно почему у меня появилось хорошее настроение. Точнее – не настроение, а некая внутренняя эйфория. Господи-твоя-воля: я живу в замечательном месте, в собственной упакованной по полной программе комнате, у меня чудак-хозяин и круассаны на завтрак, я дышу лесом и горами, слушаю музыку, а вчерашний вечер принес мне интригу, которая, кажется, наконец не замешана на том, что на родине я называла «любовь-кровь-морковь»…
Вдруг я поняла, что впереди – чудесные дни! К ним нужно долго идти – крушить лед, как ледокол. Очень часто я представляла себя именно таким ледоколом. Размышляла над тем, каким образом эти плоды человеческой мысли нарушают девственность Антарктической пустыни, какие винты расположены под их элегантным брюхом? Попадают ли под них глянцевые нерпы, серебристые косатки и забавные пингвины? Оплакивает ли металлическое сооружение свои случайные жертвы, клянет ли капитана?..
…Одним словом, я проснулась счастливой. Кстати, едва ли не самое главное условие, ради которого стоит жить: просыпаться с улыбкой…
В комнату тихо входит матушка Же-Же, она несет поднос с большой чашкой кофе с молоком и круассанами. (Собственно, именно с этого дня она стала приносить мне завтрак в комнату.)
– Я прошу прощения, – говорит матушка, – но так велел мсье Паскаль.
Она ставит поднос на кровать и с подозрением оглядывает ее вторую половину. Видимо, что-то слышала ночью…
Она еще не вполне доверяет мне, не целиком и полностью симпатизирует. Я для нее – чужестранка. Возможно, она бы предпочла видеть на моем месте свою дочь.
– Спасибо, – говорю я и, чтобы не молчать, спрашиваю: – Какая погода сегодня?
– У нас всегда хорошая погода, – говорит матушка Же-Же и не торопится уходить. Ведь это нормально, когда две служанки пускаются в разговоры.
– Как вы спали? – наконец продолжает она утреннюю «светскую беседу».
– Спасибо, – снова говорю я. Собственно, я уже поняла, что здесь некоторые вопросы, типа «Как ваши дела», не предусматривают подробного отчета. Это немного раздражает. Ведь там, у себя, я привыкла, что в ответ можно начать долгую историю со дня своего рождения. Некоторые, обрадовавшись вниманию к своей персоне, даже сообщают о консистенции утреннего стула.
– А вы? – спрашиваю я.
– Спасибо, – отвечает матушка Же-Же.
Я вижу, что ей невтерпеж кое-что разузнать. Я даю ей эту возможность. Быстренько отхлебываю из чашки и говорю:
– Вы варите превосходный кофе!