Антон Лунн сколачивает гроб, однако предать покойника земле в этих широтах — дело нелегкое. В начале мая Руал Амундсен пишет Леону: «Тело Вика до сих пор лежит у нас в старом доме. Через несколько дней мы перенесем его в магнитную обсерваторию и похороним там».
6 мая Амундсен берет дневниковые записи усопшего и завершает их исторической характеристикой, предназначенной матери Вика: «Имя его будет навечно связано с научными достижениями нашей экспедиции. Своим выдающимся трудом он оставил по себе прекрасную память».
Через три дня обсерватория превратилась в мавзолей Густава Вика.
Начальник где-то раздобыл фотографию новой королевской семьи и повесил над столом в кают-компании, между портретом Нансена и картой Северо-Западного прохода. Внизу прикрепили изречение, буквы которого собственноручно вырезал из свинца Хельмер Ханссен. «Королевский девиз: "Всё для Норвегии" — как нельзя лучше подходит и для нас, участников похода на "Йоа"», — записывает Начальник в дневнике. Приближается 7 июня — «день революции!». 17 мая тоже празднуется, но теперь прежде всего как день рождения Линдстрёма, а уж во вторую очередь — как национальный праздник.
7 июня 1906 года Руал Амундсен сообщает в дневнике: «Ровно в полдень мы произвели на берегу салют нации из артиллерийской батареи, для чего позаимствовали у Стена китобойную пушку. Дали 21 залп, каждый с промежутком в 20 сек. Потом был грандиозный обед, к которому мы приберегли последнюю бутылку рома. Пили за здоровье короля и процветание отечества, после чего дружно кричали "ура". Нас совсем немного, но "ура" получается завидное. А еще я мог угостить всех сигарами. Во второй половине дня лейтенант запускал шары из папиросной бумаги. Два или три взлетели довольно высоко… Самый приятный из всех здешних праздников».
Руководитель экспедиции счел необходимым подправить календарь: «Я переложил главный национальный праздник с 17 мая на 7 июня — во всяком случае, он будет отмечаться так на борту "Йоа". Лейтенант же придерживается мнения, что в Норвегии основным праздником по-прежнему будет 17 мая. Мы с ним поспорили об этом на пол коробки сигар».
По возвращении на родину выяснится, что прав был датский старший лейтенант. Другой вопрос, получил ли он причитающиеся ему сигары. Как бы то ни было, этот проигрыш Годфреду Хансену не упоминается в официальном отчете Амундсена об экспедиции[43]. Нет там ни слова и о замечательном торжестве, устроенном на «день революции». Зато про 17 мая сказано, что оно «было отпраздновано как обычно».
В середине июля 1906 года пора сниматься с места. Руал Амундсен прощается с раскинувшейся к северу от Кингc — Пойнта полуцивилизованной колонией китобоев. Из дневника: «Эскимосская ребятня на Хершеле представляет собой зрелище печальное и одновременно комичное. Разумеется, там не найти ни одного ребенка чистых кровей. У большинства в жилах течет "каблунская" кровь, но попадается и потешная смесь мулатов с эскимосами. Эти настолько смешны, что так бы и расхохотался… если б не понимал оборотную сторону медали».
Прежде чем «Иоа» покинула Хершел, экспедицию постигло еще одно несчастье. Эскимосский мальчик Манни, в последнее время живший с членами команды, тонет во время рыбной ловли[44]. «Потеря Манни обернулась для нас тяжким ударом, — пишет в отчете Амундсен. — Мы все полюбили мальчика, и нам очень хотелось привезти его с собою в цивилизованный мир и посмотреть, что там из него выйдет».
21 августа «Йоа» минует северную оконечность Аляски, мыс Барроу, который будет впоследствии фигурировать в самых дерзких планах Руала Амундсена. Дневник: «Само собой разумеется, при прохождении сего важного пункта на мачту взвился норвежский флаг. Слава Тебе, Господи. Только с Его помощью мы преодолели всё».
Путешествие подходит к концу. Начальник извлекает весы. Надо провести последнее научное измерение. Дневник: «Я оказываюсь самым тяжелым: 90,5 кг». Еще один рекорд.
30 августа 1906 года финишная ленточка между Сибирью и Аляской была разорвана. К сожалению, погода стояла прескверная, но, как говорится в дневнике, у Начальника нашлась в запасе еще одна бутылка: «Проход через Берингов пролив я собирался отметить с некоторой торжественностью, однако пришлось ограничиться торопливой рюмкой виски на палубе… о поднятии флага не могло быть и речи». И все же вывод ясен: «Мы с большой радостью осушили рюмки, поскольку, как бы ни развернулись дальнейшие события, нам удалось на одном судне пронести норвежский флаг через весь Северо-Западный проход».