Но хотя газетные заголовки о контакте «Латама» с Гринхарбором не могли остаться незамеченными, их никто не стал комментировать. В отчете Рисер-Ларсена командующему флотом они также не упомянуты. Позднее газеты писали, что днем 19 июня станция Гринхарбора не принимала вызовов с «Латама». Но следует ли считать это опровержением предыдущего сообщения? Ведь радист Гринхарбора настаивал, что слышал «Латам» ночью 19 июня.
Гораздо менее странно, что никто другой, по-видимому, не слышал вызова «Латама» в ночь с 18 на 19 июня. Из всех шпицбергенских радиостанций круглосуточно эфир прослушивала только радиостанция Гринхарбора. Еще «Ингёй-радио» работало без перерывов, но расстояние от Шпицбергена до побережья Финнмарка было слишком велико для того, чтобы поймать сигнал длинноволнового передатчика на «Латаме», покрывавшего максимум 1000 км. Если вызов пришел с «Латама», значит, самолет был в воздухе уже 11 часов и мог находиться к северу от Шпицбергена.
Упоминание Дзаппи о гуле самолетных двигателей, который они с Мариано слышали в ночь с 18 на 19 июня, также не стали проверять. Это наблюдение потонуло среди прочих подробностей случившегося с Мальмгреном и двумя итальянскими офицерами во время их похода к суше. Вероятно, все (Хуль, Самойлович, капитан Романья Манойя, а позже и Нобиле) решили, что Дзаппи слышал шведский или итальянский аэроплан.
Норвежско-французская поисковая экспедиция со своими колоссальными ресурсами продолжила обследовать все более широкие морские пространства, в особенности вокруг острова Медвежьего. Шведская газета «Свенска Дагбладет» подсчитала, что на всю поисковую операцию в день уходило 10 000 шведских крон. Но поиски не приносили никаких результатов, а все так называемые свидетельства получали опровержение. Надежда найти Руала Амундсена и «Латам» таяла с каждым днем. Люди в Норвегии приготовились к худшему.
Глава 23
Судьба унесенных на дирижабле
В начале июля, когда «Браганца» направлялась в Кингсбей, Рисер-Ларсену представился случай подняться на борт «Читта ди Милано», в то время стоявшего в бухте Вирго в ожидании вестей от «Красина», и поговорить с Нобиле. Когда генерал наконец закончил рассыпаться в благодарностях в адрес норвежцев, неустанно искавших его и его команду, а также выразил положенное сожаление по поводу исчезновения Амундсена и французского самолета, речь зашла о судьбе унесенных с дирижаблем. Тогда Рисер-Ларсен впервые узнал во всех подробностях, что на самом деле случилось при крушении «Италии».
Нобиле рассказал о смятении, охватившем экипаж, когда рулевой сообщил, что дирижабль тянет к земле. Генерал приказал включить двигатели на полную и задрать нос, дабы удержать машину в воздухе за счет принципов аэродинамики, но это не помогло. «Италия» продолжала падать, и Нобиле быстро понял, что в одном или нескольких отсеках газовместилища, должно быть, произошла утечка. Ему стало очевидно, что столкновения со льдом не избежать, и он приказал заглушить все три мотора, иначе при ударе об лед дирижабль мог загореться. Через пару секунд моторная гондола в кормовой части врезалась в лед, а следом за ней — командирская. Обе гондолы смяло ударом. Машинист Помелла в задней гондоле погиб в момент столкновения. Тех, кто находился в командирской гондоле, выбросило на лед.
Баллон дирижабля, освободившись от тяжелого груза — по оценкам Нобиле, он равнялся примерно 3 тоннам, — взмыл в воздух и исчез из виду. Вместе с неуправляемым баллоном унесло шестерых: итальянского исследователя Альдо Понтремоли, журналиста Уго Лаго, машинистов Аттилио Каратти и Калисто Чокку, такелажника Ренато Алессандрини и старшего механика Этторе Ардуино.
Минут 20 спустя некоторые из оставшихся на льдине увидели столб дыма в той стороне, куда улетел дирижабль. Нобиле предполагал, что он взорвался. Рисер-Ларсен, сам имевший английскую лицензию на управление дирижаблем, придерживался другого мнения. Но на тот момент просто согласился с Нобиле, что разыскивать унесенных с дирижаблем к востоку от Шпицбергена можно параллельно с поисками «Латама» в том же районе. Осуществить это оказалось затруднительно еще и потому, что Нобиле все время неверно указывал координаты палаточного лагеря. Из-за этого предполагаемое место падения баллона дирижабля получалось вдвойне неточным.