Народное возмущение по поводу гибели Амундсена обрушилось на все, что попалось под руку, особенно в Норвегии. Говорили, что он не получил никакой поддержки в своей героической попытке прийти на выручку Нобиле. Почему именно ему — из всех, кто отправился на Шпицберген, — нужно было выпрашивать помощь? Неужели немецкий завод «Дорнье» не мог просто взять и выделить ему аэроплан? Все прекрасно знали, что у Амундсена не было денег и что он часто отправлялся в свои экспедиции с нерешенными финансовыми проблемами. Все могло сложиться иначе, будь у него надежный самолет. Этот французский гидроплан, который ему подсунули в спешке, был прототипом, то есть еще не до конца испытанной машиной. Что, если «Латам» не годился для полетов в арктических районах?
В Норвегии многие считали, что самой большой трагедией после крушения «Италии» стало то, что Руал Амундсен отдал свою жизнь ради спасения начальника итальянской экспедиции, который еще во время похода на «Норвегии» оказался его соперником.
Крушение Италии и крупномасштабные международные поиски выживших забрали жизни 17 человек: шестерых итальянцев, унесенных баллоном дирижабля; машиниста Помеллы в момент крушения и Финна Мальмгрена при попытке добраться до суши; двух норвежцев и четверых французов на борту «Латама». И еще одна трагедия разыгралась в самом конце. По пути со Шпицбергена домой «Дорнье Валь» «Марина II» зацепил электрический кабель в долине Роны во Франции. Пилот Пьерлуиджи Пенцо, второй пилот Туллио Крозио и радист Джузеппе Делла Гатта погибли. Много семей потеряли своих сыновей, братьев и мужей, и горе их наверняка было велико, но на страницах норвежских газет об этом практически не писали. Родные и друзья Руала Амундсена также тяжело переживали его гибель. Он занимал большое и важное место в их жизни. Для них он не ушел в одночасье, растворившись в «бескрайнем белом безмолвии». Он еще долго жил в их мыслях.
Для простых норвежцев — рудокопов в шахтах Шпицбергена, рыбаков Северной и Западной Норвегии, полярников и ученых — исчезновение «Латама» по-прежнему оставалось загадкой. И ее следовало разгадать. Как Руал Амундсен, самый крупный в мире эксперт по полярным путешествиям, мог пропасть в этих краях? Слишком рано опускать руки. Он и остальной экипаж еще живы где-то там, на просторах Арктики.
Глава 28
Поиски в четвертом измерении
Той осенью северное побережье Шпицбергена последними покинули «Хеймланн», «Веслекари» и «Красин». Наступил октябрь, а с ним полярная ночь и пронизывающие холода. Даже не склонный принимать чужие советы Самойлович признал, что ледоколу пора уходить на юг, чтобы не остаться в ледяной ловушке до весны. Напоследок «Красин» в поисках пропавшей вместе с дирижаблем группы обошел острова Земли Франца-Иосифа, заглядывая во фьорды и осматривая берега. Никаких следов обнаружить не удалось — ни «Италии», ни «Латама».
И тем не менее у многих в Норвегии и Италии еще теплилась надежда. Весной 1929 года племянник Амундсена Густав обратился напрямую к советскому полпреду в Норвегии Александре Коллонтай с просьбой поручить советским исследовательским и промысловым судам, заходящим в полярные районы, вести на своих маршрутах розыски «Латама». Советское правительство охотно откликнулось на просьбу и пообещало привести этот план в исполнение. С тех пор на берегах принадлежавших Советам островов много лет разыскивали самолет Амундсена.
В Милане студенческий союз альпинистов, возглавляемый Джанни Альбертини, собирал средства на новую экспедицию к побережью Северо-Восточной Земли, на поиски выживших с «Италии». На лето 1929 года они зафрахтовали норвежскую промысловую шхуну «Хеймен». По этому случаю судно переименовали в «Хеймен — SUCAI», добавив слово, составленное из первых букв названия экспедиции. 15 мая в Олесунне на борт поднялось восемь участников похода. В норвежских газетах об этой экспедиции почти ничего не писали, не заметили их и на Шпицбергене. В книге 1932 года Альбертини описал свое печальное возвращение в Ню-Олесунн и пустой заброшенный ангар {178}.