Радиопередатчики, как и любое технологическое нововведение, поначалу стоили дорого, но постепенно люди стали понимать, как собирать аналогичные устройства из простых и дешевых компонентов. Радиосвязь превратилась в популярное хобби, и к 1928 году в большинстве стран уже были приняты правила, регулирующие любительское радиовещание. Но, несмотря на это, радиолюбители часто мешали проведению государственных и военных операций. Не стали исключением и поиски выживших с «Италии».
В 1928 году главная шпицбергенская радиостанция располагалась в Гринхарборе. Основанная в 1911 году, она стала первой точкой радиовещания в Арктике. Именно через эту станцию осуществлялась вся радиосвязь на архипелаге и в окружающем море. В летнее время штат радиостанции Гринхарбора включал несколько радиотелеграфистов, несших суточные дежурства. Прямое сообщение с материком осуществлялось через радиостанцию «Ингёй», расположенную недалеко от побережья Финнмарка и по мощности и оснащенности не уступавшую Гринхарбору.
Надежная радиосвязь, поддерживаемая Гринхарбором с радиостанцией «Ингёй», сыграла свою роль при подписании международного договора о Шпицбергене, став веским аргументом в пользу норвежского суверенитета, поэтому поддержание работы станции на высоком уровне являлось для Норвегии задачей государственной важности. Весной 1928 года в Гринхарбор из Норвегии прибыла новейшая радиоаппаратура. Доставило ее полярное судно «Минна», то самое, на котором прибыли в Ню-Олесунн американские кинематографисты и журналист «Афтенпостен» Одд Арнесен.
Едва ли кто-нибудь мог контролировать все пути распространения информации на Шпицбергене. Помимо Гринхарбора, заметную роль в обеспечении радиосвязи играл мощный передатчик компании «Кингс Бей», расположенный в Ню-Олесунне. Однако он находился в частной собственности. Бертель Шердал, заведовавший шахтерским поселком, с видимым удовольствием доводил это до сведения всех требовавших отправить с него весточку родным или сенсационную статью в газету. Большинство из них получало отказ. Летом 1928 года отправка сообщений зависела почти исключительно от воли начальника радиостанции Людвига Салтнеса. Здесь имел место значительный произвол. Посланник «Афтенпостен» Одд Арнесен считался «правильным» человеком и поэтому время от времени пользовался позывными «Кингс Бей» — TUJ.
У самой пристани в Ню-Олесунне находился другой мощный частный передатчик. Первоклассная радиоаппаратура на борту «Читта ди Милано» была предоставлена экспедиции фабрикой «Маркони». Бортовые радисты не считали себя обязанными передавать свои сообщения через Гринхарбор. Их сообщения отправлялись в Рим напрямую. Именно на корабельную радиостанцию (позывные IGJ) в первую очередь нацеливался Бьяджи, ползая с аккумуляторами по быстро истончающейся слякотной льдине.
Бьяджи днем и ночью думал о том, как бы ему усилить свой радиосигнал. Он опасался, что мощность аварийной радиостанции слишком мала, а антенна мало того, что вся в скрутках, так еще и собрана неправильно. Почему ни одна шпицбергенская радиостанция их не слышит? Не зная усталости, он снова и снова выбирался из палатки и перенастраивал аппаратуру. Проползал в узкий вход, таща на себе аккумуляторы для передатчика, которые следовало обязательно держать в тепле. Неутомимо посылал сигнал бедствия по условленному с радистами «Читта ди Милано» расписанию.
Постепенно он начал подозревать, что радиостанция на вспомогательном судне так загружена передачей личных сообщений экипажа, что у радистов почти не остается времени, чтобы сидеть и слушать. Кроме того, в приемники на «Читта ди Милано» наверняка льется море вопросов — и не только от оставшихся в Италии родных и близких. Итальянские власти тоже хотят первыми узнавать все новости, чтобы кормить эксклюзивными сведениями общенациональные и местные газеты.
Нобиле, несомненно, понимал, как сильно они все зависят от того, справится ли Бьяджи со своей каторжной работой. И вот 8 июня ему наконец был вручен обещанный шоколад.
Новость о том, что советский радиолюбитель поймал призывы о помощи от экипажа «Италии», первой передала крупная римская радиостанция «Сан-Паоло». Эта радостная новость поначалу не получила того внимания, которого она заслуживала, поскольку от радиолюбителей из разных стран поступало много недостоверных сообщений. Но когда командующему судном Романье Манойе доложили, что перехвачен сигнал бедствия, очевидно, отправленный теми, кто выжил после крушения дирижабля, и он, и его офицеры мгновенно осознали, в каком дурном свете они рискуют себя выставить. Экспедиционный корабль просто обязан был первым установить прямую двустороннюю связь с Нобиле. Тем более что находящийся в Риме Гульельмо Маркони — человек, которому экспедиция обязана своей радиотехникой, — сидит возле своего лучшего приемника и слушает корабельный эфир. И очень им недоволен.