Получив подтверждение, что «Латам» на пути в Норвегию, Амундсен, Дитриксон и Вистинг вместе с капитаном Вильгельмом Мейстерлином, директором частной компании «Норвежские авиалинии АС», отправились на Восточный вокзал. Там они собирались сесть на ночной поезд до Бергена. Руал Амундсен наверняка ожидал, что будут журналисты, родственники и друзья, чтобы пожелать счастливого пути. Но чтобы такое? Послы Франции и Италии. Толпы народу на платформе. Амундсен не совсем верил тому восхищению, которое обычные люди по всей Норвегии ему выражали. Они безраздельно верили в то, что именно он спасет Нобиле, в то, в чем ему до конца не удавалось убедить себя. Из толпы вышла молодая дама и протянула ему букет цветов: «Простите великодушно мою смелость, я просто делаю то, что в этот момент хотели бы сделать тысячи других. Будьте осторожны! Норвегия не может позволить себе потерять такого сына, как вы» {69}.
Дитриксон тоже удостоился почестей, но держался на расстоянии. Попрощаться пришла его жена. Скорее всего, она не разделяла восторгов по поводу решения своего мужа. Уже второй раз он в последнюю минуту отменял поездку в Нью-Йорк на лайнере «Ставангер-фьорд», чтобы последовать за Амундсеном на Шпицберген на самолете, который был ему едва знаком и на котором он никогда не летал. Супруга официально пожала мужу руку {70}. Ни объятий, ни слезинки. Она, должно быть, чувствовала разочарование и отчаяние, но прекрасно знала — что бы она ни сказала, это не поможет. Дитриксон испытывал такую же страсть к Ледовитому океану и героическим свершениям, как и Амундсен. В шутку это называли полярной болезнью, но больше такая страсть походила на одержимость.
Когда шеф-пилот Гильбо сошел на берег в Бергене, он был одет так, как и должен выглядеть французский летчик-герой: кожаная куртка и яркий шейный платок. Он поздоровался и помахал встречающим, с элегантным галльским поклоном преподнес букет из красных и желтых нормандских роз, перевязанный лентой в цветах триколора. Он сам срезал их утром в Кодбеке. Журналистам Гильбо сказал, что счастлив служить такому всемирно известному полярному исследователю, как Руал Амундсен.
На следующее утро, когда Амундсен и Дитриксон прибыли на бергенский вокзал, шел сильный дождь. Несмотря на плохую погоду, и здесь их встречала большая толпа. Когда они вышли из поезда, раздались крики «ура». На платформе стояли консулы Франции и Италии. Пришел приветствовать Амундсена и видный бергенский исследователь моря Бьёрн Хелланн-Хансен. Восторженное почитание наверняка согревало душу Амундсена, но также лишний раз подчеркивало, что заставляло людей боготворить его. Полярные экспедиции уже «пекли», как горячие пирожки, и герой оказывался не более велик, чем интерес к его следующей экспедиции.
После консультаций с метеорологами Геофизического института отправление «Латама» из Бергенской гавани назначили на 6 часов вечера. Перед следующим этапом полета необходимо было согласовать и решить множество больших и маленьких практических вопросов. В частности, пополнить запасы горючего и масла, чтобы самолет вылетел в Тромсё с полными баками. На борт погрузили провиант — 10 кг пеммикана, 10 кг шоколада и большой ящик печенья, а также походную печку «Мета» с коробкой сухого спирта в таблетках. С собой взяли также винтовку и патроны на 100 выстрелов. Оскару Вистингу наконец представилась возможность блеснуть. В его обязанности входило обеспечение экипажа полярной одеждой и персональным снаряжением. Де Кувервилю все еще не сняли с руки повязку. Вистинг спешно заказал специальную кожаную перчатку нужного размера.
Хотя времени было в обрез, участники экспедиции успели откушать обед дома у госпожи Инни Мовинкель, сестры премьер-министра, и дать несколько последних интервью прессе. Дитриксон сказал, что доволен французским самолетом, но оговорился, что килеватая форма корпуса делает его менее пригодным для посадки на морской лед, чем «Дорнье Валь». Кроме того, он отметил, что шести мужчинам на борту в кабине экипажа будет очень тесно. Решение, кто удостоится чести быть вторым пилотом, было принято без особых дискуссий. В Тромсё летели и Дитриксон, и де Кувервиль.