Около 7 вечера в Геофизическом институте Тромсё было полно дел. Радиостанция принимала так называемую «вечернюю порцию» со всех станций, а метеорологи вечерней смены обрабатывали данные. Дежурный радиотелеграфист все же хотел вызвать французский самолет, когда покончит с метеосводками с Ледовитого океана. По расчетам «Латам» должен был находиться приблизительно в 450 км к северу от Тромсё. Не было никаких оснований полагать, что что-то не так. Последнее сообщение от «Латама» было абсолютно ординарным. К тому же позже вечером он сможет пообщаться с радистом «Латама» подольше. Все равно самолет достигнет Конгс-фьорда самое раннее около девяти, и его длинноволновая рация будет в пределах досягаемости еще несколько часов.
Однако через несколько минут после того, как метеорологические наблюдения были получены, в Геофизическом институте отключилось электричество, и радиотелеграфист потерял связь со всеми самолетами, кораблями и станциями. Электричество включили только около полуночи {81}. Если «Латам» и пытался вызвать Геофизический институт между 7 вечера и 12 ночи, радиотелеграфист никак этого услышать не мог.
Глава 16
Шпицберген, 18 июня 1928 года
В документах нет и намека на то, что 18 июня Рисер-Ларсен ожидал появления на севере «Латама» с Амундсеном на борту. Об этом не говорится ни в радиограммах, отправленных Рисер-Ларсеном около этой даты, ни в сообщениях, переданных через «Кингс Бей» и «Читта ди Милано». В рапорте, который Рисер-Ларсен составил позже для командующего адмирала Берглунда, в этот день нет никаких упоминаний «Латама». Ни строчки — до тех пор, пока несколько дней спустя самолет официально не признали пропавшим.
Единственная радиограмма Рисер-Ларсена, адресованная непосредственно Амундсену, датирована 4 июня и отправлена с «Ингерфире» на его виллу в Свартскуге — вежливое сообщение о ледовых условиях на севере и о первых вылетах Люцов-Хольма на F.36 {82}. В то время все считали, что Амундсен и Дитриксон вскоре прибудут на спонсированном Элсуортом «Дорнье Вале». Но 11 июня, когда Рисер-Ларсен вылетал из Ню-Олесунна на F.38, стало понятно, что Амундсену придется отказаться от частной спасательной экспедиции из-за недостатка средств. А три дня спустя, когда было обнародовано французское предложение, поиски на северном побережье Шпицбергена уже шли полным ходом и мысли Рисер-Ларсена занимали совсем другие дела.
Между 15 и 18 июня и Рисер-Ларсен, и Люцов-Хольм совершили по несколько ночных разведвылетов в районе мыса Платен, острова Фойн и мыса Ли-Смит. В лагере Нобиле их слышали, но не видели, а две «Ганзы» шли галсами в считаных километрах от них. Эта обнадеживающая новость поступила от расстроенного Бьяджи, который по-прежнему ползал по тающей льдине, сначала бортовому радисту «Читта ди Милано» в Ню-Олесунне, а потом наконец и на борт «Хобби». Несмотря на высокий приоритет, который имело сообщение с норвежскими самолетами, пробиться сквозь поток соперничающих радиограмм на перегруженных коротких волнах становилось все труднее.
Все шпицбергенские радиостанции были завалены радиограммами норвежской и иностранной прессы и кинокомпаний. Настойчивее всех вели себя «Норвежское телеграфное бюро», «Тиденс Тейн» и американская кинокомпания «Парамаунт». Поначалу Рисер-Ларсен и Люцов-Хольм посылали короткие сообщения главным образом в «Тиденс Тейн», чей могущественный редактор Рольф Томмессен даже добился на это одобрения в Министерстве обороны. Но когда поиски развернулись на севере, Рисер-Ларсен прекратил информировать прессу. Всем, кто к нему обращался, он отвечал короткой радиограммой: «Как по формальным, так и по практическим причинам, коренящимся в распорядке работы радиослужбы, после прибытия на северное побережье я, к сожалению, не смогу взять на себя ведение корреспонденции» {83}. Необходимое решение, если принять во внимание неопределенность ситуации и волнение в семьях всех участников рискованной операции, — но в долгосрочной перспективе оно едва ли способствовало популярности Рисер-Ларсена у прессы.
В эти дни у норвежской спасательной экспедиции возникали и другие трудности. Серьезную проблему представляла собой шхуна «Хобби», арендный срок которой подходил к концу. Рисер-Ларсену разрешили зафрахтовать полярную шхуну при условии, что к концу июня она вернется в Тромсё, поскольку ее ожидала американская путешественница Луиза Арнер Бойд. Она была известна как организатор экспедиций, ориентированных на туризм и охоту, и всегда щедро оплачивала фрахт судов. Судовая компания Аустада в Тромсё не хотела отказываться от такой клиентки даже ради поисков выживших после крушения «Италии». Они засыпали Рисер-Ларсена радиограммами, назойливо напоминая о том, что полярная шхуна должна вернутся в Тромсё как можно скорее. Рисер-Ларсен в ответ неустанно слал радиограммы и судовладельцу, и в Министерство обороны, прося о продлении срока использования шхуны хотя бы на несколько дней. Он объяснял, как сложно будет обойтись всего одним базовым кораблем, ведь ему придется одновременно обслуживать собачьи упряжки, которым нужен прочный лед, и самолеты, которым требуются широкие каналы и разводья. Переговоры завершились решительным отказом судовой компании. Рисер-Ларсена обязывали вернуть «Хобби» в Тромсё не позднее 30 июня.