«Браганца», которую Нобиле поначалу нанял в качестве вспомогательного судна для своей воздушной экспедиции, несколькими днями ранее доставила в Ню-Олесунн альпийских стрелков под командованием капитана Соры и запас продовольствия и снаряжения, о котором просил Нобиле. Прибыл также и заместитель начальника экспедиции капитан Бальдецони. Итальянские власти, должно быть, испытывали глубокое уважение к норвежской спасательной экспедиции. В радиограмме, адресованной Рисер-Ларсену, капитан Романья Манойя предоставлял в его распоряжение и своего заместителя, и корабль со всем экипажем. Критические затруднения, возникшие после отправки «Хобби» на юг, были на время разрешены. После переброски самолетов, запасных деталей и другого оборудования на «Браганцу» воздушную разведку северного побережья можно было продолжать.
Другую серьезную проблему для норвежской экспедиции представлял износ самолетов, в особенности деталей двигателей. 17 июня во второй половине дня обе «Ганзы» взлетели с разводья в проливе Беверли, куда их доставила «Браганца». Вместо того чтобы кружить над шхуной, набирая необходимую высоту, самолеты прошли невысоко надо льдом, добиваясь пологого подъема с помощью ветра. Этим маневром они хотели уменьшить расход бензина, который начал убывать с тревожащей быстротой. К востоку от мыса Нордкап чистой воды не наблюдалось, а к северу от мыса Платен лед был плотный и торосистый.
Спустя всего 25 минут Люцов-Хольм развернул F.36 и полетел обратно к «Браганце». Поскольку радио ни на одном из самолетов не было, никакого сообщения о причине разворота Люцов-Хольм передать не мог. Из-за этого Рисер-Ларсен и Бастё тоже развернулись и последовали за ним. Оказалось, что свечи зажигания в двигателе F.36 не срабатывают, а вал просто выпал. После замены свечей зажигания и ремонта двигателя самолеты взлетели снова — на этот раз взяв курс прямо на последние переданные из лагеря Нобиле координаты. «Ганзы» летели на небольшой высоте, квадрат за квадратом осматривая стремительно разрушающийся зимний лед. Его сплошь покрывал узор, образовавшийся из игры света и тени на ямах и торосах, из блестящих черных проталин и пересекающихся трещин. Разглядеть с самолета людей не удалось бы никому.
Две «Ганзы» как раз поворачивали на запад, когда оба пилота заметили в противоположной стороне нечто такое, что, по их мнению, могло оказаться обшивкой дирижабля. Самолеты поднялись на высоту примерно 1000 м — необходимая предосторожность, поскольку у F.36 барахлил двигатель. Если бы он заглох окончательно, у «Ганзы» оставалась бы возможность еще несколько километров планировать, присматривая подходящее для посадки место. Напряжение росло с каждым километром. Каково же было их разочарование, когда стало понятно, что большое черное пятно — это всего лишь тень от айсберга с плоской поверхностью.
Два норвежских самолета забрались далеко к востоку и находились на самом краю доступного им района, да еще и мотор у F.36 то и дело глох. И все же на обратном пути двое пилотов не преминули сделать несколько крюков. В бухте Нурденшёлл оба заметили следы саней, которые оставила упряжка бухгалтера «Стуре Ношке» Тандберга и охотника Хильмара Нёиса. Эти двое покинули борт «Хобби» пять дней назад и успели уйти далеко, обследуя побережье. По морскому льду собаки развили хорошую скорость и теперь приближались к острову Скорсби. Даже с высоты в 500 м пилоты смогли разглядеть среди отпечатков собачьих лап и санных полозьев и другие следы, побольше. За упряжкой шел белый медведь или даже несколько. Но пилотов это не встревожило. И Тандберг, и Нёис были люди бывалые, за плечами у каждого не одна зимовка на Шпицбергене.
После четырехчасового полета обе «Ганзы» вернулись в пролив Беверли. Сели на воду в разводье у борта «Браганцы». У F.36 пошел трещинами цилиндр. Весь понедельник, 18 июня механики меняли двигатель. Но после нескольких пробных полетов оказалось, что у запасного двигателя такая же неисправность, как и у первого.