23 мая 1928 года в Ню-Олесунне все было спокойно. От экспедиции особенных новостей не ждали. После обеда пришло сообщение, что, изменив курс на 90° в районе острова Амстердам и направившись к Гренландии, дирижабль столкнулся с сильным северо-восточным боковым ветром. Но несколько часов спустя экипаж доложил об улучшении погодных условий. Дирижабль достиг района тихой погоды и от берегов Гренландии на долготе около 24° взял курс на север. Шахтерский поселок охватило волнение. Журналистам и операторам слали нетерпеливые запросы из редакций, а они отвечали извиняющимися радиограммами. До прибытия «Италии» на полюс оставалось еще несколько часов.
Журналиста «Афтенпостен» Одда Арнесена в Ню-Олесунне встречали как старого знакомого — ведь он приезжал в город далеко не первый раз. Арнесен обратил внимание на одну странность: первые радиограммы «Италии» были зашифрованы, не шифровалось только первое предложение. И еще одна странность: радист «Читта ди Милано» шифровку явно не понимал. В рабочей столовой, где кормилось большинство журналистов, начались толки и пересуды. Может быть, Нобиле хочет, чтобы Муссолини первым получил известие о прибытии дирижабля на полюс и чтобы оно было официально обнародовано из Рима? Это предположение укоренилось, и чем ближе дирижабль подлетал к полюсу, тем хуже становились отношения между капитаном Романьей Манойей и журналистами. Итальянский офицер привык, чтобы ему повиновались. Он не знал, как вести себя с журналистами, нервничал и хотел, чтобы они не мешали ему своими вопросами.
Расчетное время прибытия на Северный полюс было около полуночи. На палубе «Читта ди Милано» под пронизывающим холодным ветром собрались брат генерала Амедео, отец Франчески, журналисты Арнесен и Томазелли, кинооператор Доред. Они протиснулись было через открытую дверь в крохотную радиорубку, но та была битком набита итальянскими офицерами. Все ждали подтверждения, что дирижабль достиг своей цели.
Вскоре после полуночи разбудили капитана Романью. Он, спотыкаясь, вышел на палубу, на нем были ночной халат и тапочки. Через несколько секунд он выскочил из радиорубки, крича, что радиостанция угольной компании своими сигналами мешает его радисту работать. Следующего сообщения посиневшие от холода журналисты ждали очень долго, хотя в радиорубке все время продолжалась какая-то беспокойная возня. Томазелли в конце концов пустили внутрь, в тепло. На палубу он вернулся только в 3 часа и подтвердил все поступавшие ранее сведения. В двадцать минут первого «Италия» находилась над Северным полюсом и кружила над ним еще около двух часов. Всех, кто был на корабле, охватило ликование, волной расходившееся из радиорубки.
Сообщения с передатчика на борту «Италии» доставлялись непосредственно Муссолини, итальянскому королю и, разумеется, папе. Через частную радиостанцию в Риме Нобиле также отправил радиограмму жене Шарлотте и получил от нее ответ. А капитану Романье Манойе наконец разрешили сообщить сенсационную новость журналистам в Ню-Олесунне. К несчастью для Одда Арнесена, на часах было уже больше 3 ночи — слишком поздно, чтобы садиться за колонку очевидца для «Афтенпостен» с описанием триумфа итальянцев. Новость мирового значения читатели газеты узнают не от него.
Все утро 24 мая в Ню-Олесунне праздновали. У итальянцев был серьезный повод для радости и гордости, норвежцы охотно это признавали. На «Питта ди Милано» закипела работа: вспомогательная команда с воодушевлением готовила бутылки с газом и прочее оборудование к возвращению дирижабля, ожидавшемуся на следующий день. Однако в середине дня капитану Романье Манойе пришла с дирижабля радиограмма, в которой сообщалось о встречном ветре, тумане и тяжелых погодных условиях.
После обеда стало ясно, что непогода на севере мешает дирижаблю определить свое местоположение. Радиста «Читта ди Милано» несколько раз просили дать радиопеленг. В Ню-Олесунне погода тоже испортилась, задул северо-восточный ветер, поднялась метель. Дирижаблю предстояла трудная посадка — если только погода не улучшится.