Когда «Красин», держа курс в бухту Вирго, проходил мимо Ню-Олесунна, доцент Хуль находился на борту ледокола уже семь дней и вполне на нем освоился. Помимо экипажа, на корабле было 20 человек и довольно тесно. Хулю приходилось делить выгороженный в кают-компании угол с итальянским журналистом Давидом Джудичи. В качестве спальных мест им выделили по скамейке. От остального помещения их импровизированную «каюту» отделяла плотная занавеска, но от круглосуточного шума приходящих и уходящих из кают-компании людей она помогала мало. Особенно плохо спалось Джудичи. Гостей корабля кормили в офицерской кают-компании: завтрак, обед, полдник и ужин, чай, сколько угодно чая в любое время суток.
Стол был по-русски тяжелый и сытный — хлеб, масло, колбаса, сыр. В обед подавали три перемены блюд, часто из русских консервов, чье качество подчас оставляло желать лучшего. Хуль в своем отчете отмечает, что его еда вполне устраивала, а вот итальянский журналист часто мучился с желудком. Спиртного не давали, зато был компот. Раз в неделю делили на всех 10 пачек сигарет. На третьей неделе пребывания Хуля на борту раздавали шоколад, тоже всем поровну. Обращение на корабле со всеми, начиная от самого младшего матроса и до командира, было одинаковое. За справедливым распределением запасов следил специальный комитет.
Почти каждый вечер в кают-компании организовывали культурную программу — русские народные танцы под аккомпанемент балалаечного оркестра, доклады ученых. При коллективе в 136 человек (включая двух женщин) дисциплина была на высоте. На вечера все приходили в рабочей одежде: кочегары, повара, радисты, офицеры. Все члены экипажа жадно интересовались новостями — и тем, что делается на родине, и тем, что предстоит ледоколу. Чтобы держать всех в курсе, выпускали информационные бюллетени. Кроме того, на корабле разместили несколько досок объявлений и вывешивали на них новости и приказы. Вместе со знаменитым кинооператором «Ленфильма» Вильгельмом Блувштейном на борту насчитывалось восемь журналистов, каждый из которых все время держал связь со своей редакцией, так что в новостях недостатка не было.
Из радиограммы, переданной из Москвы через радиостанцию «Ингёй», видно, что советские власти не жалели сил на поиски:
«Красин, Самойловичу, Ингорадио.
Подтверждаю вторично следование без замедления на север Шпицбергена где приступить немедленно работе для достижения района розысков спасения экипажа Италия также Амундсена имея первоочередной задачей спасение группы Нобиле где есть раненые стоп Следуйте Шпицберген производите розыски Амундсена доступными пути средствами стоп Наиболее вероятно катастрофа Амундсена произошла во льдах восточнее Северо-Восточной Земли стоп Установите связь Читта ди Милано стоп Случае желания возьмите ледокол Нобиле стоп Ответственность руководство ваше стоп.
Связь с «Читта ди Милано» была установлена, еще когда «Красин» проходил остров Медвежий. Базовый корабль итальянской экспедиции с Нобиле на борту теперь находился в бухте Вирго. Нобиле очень рвался на «Красин», рассчитывая принести пользу, но еще и по причине своего незавидного положения на «Читта ди Милано». В палаточном лагере Вильери также пытался выйти на связь с русскими, но слабые сигналы Бьяджи заглушало вещание более мощных радиостанций на борту «Читта ди Милано» и «Красина». Пятеро выживших были недовольны скудной связью со своим собственным экспедиционным кораблем. Не зная, что Нобиле в своей каюте фактически находится под домашним арестом, они ожидали, что их будут часто и подробно информировать о том, как готовится их спасение.
Капитан Романья Манойя предложил «Красину» зайти в Гринхарбор и взять на борт собачью упряжку, но Самойлович от этого предложения отказался. Он не хотел тратить время на бесполезные маневры, но не говорил об этом прямо. Начальство итальянской экспедиции также предложило «Красину» взять из Ню-Олесунна охотника Вальдемара Крэмера в качестве проводника, на что последовал еще один вежливый отказ. Однако поток итальянских предложений, удачных и не очень, не иссякал: «Мы не поняли нужен или не нужен вам лоцман» {115}.
Самойлович был неколебим: «Что касается лоцмана, то он был нам абсолютно не нужен. Среди нас было немало людей, знакомых с полярным льдом. Не подлежало сомнению, что в Норвегии имелись выдающиеся ледовые лоцманы, но ни один из них не был знаком с работой ледокола хотя бы потому, что у Норвегии не имелось ледоколов, между тем как на „Красине“ весь командный состав из моряков, много лет работавших именно на ледокольных пароходах» {116}. Когда «Красин» оставил позади вход в бухту Вирго, снова полились радиограммы: «Но вы не заходите сюда мы ждем вас в заливе Вирго» {117}.