— Шерсть-то дыбом!
За другим медвежонком полез в берлогу Илья Бормотов. Зверят связали. При общем смехе Егор надел им на лапы рукавицы. Медвежата боялись рукавиц, визжали, а маленький силился их скинуть.
— Чтобы не поморозили ладони, — сказал Егор. — Надо, надо тебе! — грозил он бойкому медвежонку. — Не балуй!..
Дедушка Кондрат и Егор потянули связанных зверей волоком, на веревках, вниз по горе.
— Вот она, медвежья-то забава! — толковал внукам Кондрат. — У нас на старых местах тоже так. Камские-то звери славились в старое время.
Федька поспешил вперед и схватил коня под уздцы. По крутой обледеневшей горе Егор пустил зверей скользом. Они ревели благим матом. С обрыва медвежата свалились в глубокий снег.
— Не убьются! Поди, звери, а не люди! — оказал дед.
Связанных медвежат уложили в сани. Саврасый храпел, поводил ушами и, едва Федька отпустил повод, шибкой рысью помчался вниз по Додьге. Дедушка держал вожжи. Федька, Егор и Петрован догнали сани и вскочили на ходу.
Васька не успел, отстал и, обиженный, брел пешком.
Вровень с санями за голой чащей прутьев по бугру катилось красное солнце. Вдруг тальники поредели, солнце выбежало на релку, стало больше, словно надулось.
С медвежьим ревом въехали в селение. У Ивана гостили охотники. Все высыпали на улицу.
— Надо клетку делать, — говорили гольды.
— У меня цепь есть, — сказал Егор. — Когда-то давно был у нас в Расее медвежонок. Мы цепь с собой привезли.
— Эй, Егорка, продай медведей, — просили гольды. Они гостили в эти дни у Бердышова.
Дети стали приставать к отцу, чтобы не убивать и не продавать зверей.
— Пусть у нас живут, — оказал Егор.
Пришел Улугу.
— Егорка, наша такой закон, — подговаривался он. — Медведя поймал — праздник делай.
Улугу первый друг Егора среди гольдов с тех пор, как мужик возвратил ему невод, а бабка лечила его жену. Гольду нравилось земледелие, и он сам собирался завести огород.
— Ты шибко большой, тяжелый, как на охоту ходил? — спрашивал он Кузнецова. — Однако, проваливался? Егорка, а где Расея, там зверь есть?
— Как же! В Расее много зверей. У нас медведицы на лесины залезают, — громко, как с глухим, говорил дед, — дикий мед достают.
— А зверя много, так пошто сюда ушли?
— Вот от зверя-то и ушли, — пошутил Егор.
И Улугу, покачав головой, повторил:
— От зверя ушли…
Пришел Барабанов. Он в новых катанках, бледноватый, с взлохмаченными рыжеватыми бровями. Лоб в поперечных морщинах, взор немножко жалкий, как бы жмурится Федор или изумляется все время, оттого и лоб морщит. Нос слегка вздернут, скулы стали поглаже, глядеть на щеки — раздобрел Федор, разъелся, но лоб худой, костистый, наглазницы выдаются, как и прежде, усы светлые, но тонкие, как обкусанные.
— А ты еще зарекался охотничать, — сказал Федор. — А вот, Егорша, потянуло и тебя.
— Тут жить — все надо уметь. Богатство наше — лес да река.
— Да гарь! — смеясь, оказала Наталья.
— Да, без своего-то хлебушка, — добавил Егор, — был я тут гость, а не хозяин.
— Вот ты рассуждай побольше, а люди станут золото добывать да копить… да скупать… Эх, куда мы! Вот уж Ванька-то… Он знает!
Егору кажется, что Федора не берет покой. Ум его в вечной тревоге. Ему все чего-то надо, чем-то он недоволен, на кого-то обижен, завидует, даже злится.
Между Егором и Федором вечный спор.
— Э, Егор!.. В скиты тебе надо… Жизни старой, конечно, тут не бывать. Только я тебе же добра хочу. Про справедливость не думай. Люди — волки! А ты сам себя огради, пока не поздно!
Илья Бормотов играл в избе с медвежатами.
Кузнецовские бабы сидели у печи и любовались смельчаком, который не побоялся полезть в берлогу.
— Сказать ему? — спросила с нетерпением Таня.
— Скажи! Скажи!
Таня поманила Илью.
— Понравилась тебе Дуня? Что молчишь? Я ведь знаю… Эх, ты! Она мне все уши про тебя прожужжала! А ты что? Два дня лупил зенки, а слова не сказал.
Новость эта как громом поразила Илью. Ему никогда и в голову бы не пришло, что такая красивая девушка, такая бойкая, удалая плясунья может заметить его. Он дрался, охотился, работал и никогда не думал, что кому-то может понравиться. Напротив, до сих пор его все лишь бранили да подсовывали работу потяжелее, зная, что он «все своротит».
— А ты не врешь? — спросил он Таню, не смея поверить.
Молодушка засмеялась и отбежала.