— Неграмотная я, — сказала она Павке смущенно. — Может, сынок, почитаешь?
Павка взял в руки листок, исписанный крупным почерком брата. Анна села на табурет, сложила руки крестом на груди и приготовилась слушать. Павка, слегка запинаясь, стал читать:
«Здравствуй, Аннушка. Пишу тебе в надежде, что живая ты и здоровая и приедешь в благополучии».
— Доехала я, доехала — подтвердила Анна.
«Соскучился я по тебе, и белый свет мне без тебя не мил, и все ждал я тебя до самого моего ухода».
— Родимый ты мой, ясненький ты мой, — всхлипнула Анна.
Павка деликатно подождал и принялся читать дальше:
«Уходим мы, Аннушка, биться с японцами, и тяжелая у нас с ними будет битва. Орудий у них много, и калмыковские белогвардейцы заодно с ними. Но мы не робеем. Будет это наш последний и решительный бой».
— Господи! — сказала Анна. Из глаз ее текли крупные слезы.
«И если не свидимся мы с тобой, — продолжал читать Павка, — помни, что товарищи, Анна, тебя не оставят. А Павка подрастет — хозяином станет, он тебе поможет».
— Я кораблем командовать буду, — сказал Павка, — квартиру сниму, ты тогда у меня жить станешь.
Павка повертел письмо, посмотрел, не написано ли что еще. Но больше ничего не было. Только какая-то фотография выпала из конверта и упала на пол.
Анна тихо плакала, всхлипывая и утирая подолом глаза.
— Все? — спросила она.
— Все, больше ничего нет, — ответил Павка и наклонился, чтобы подобрать выпавшую из конверта фотографию. Он поднял карточку и рукавом протер ее. Бравый матрос, в полной форме, опирался рукой на плечо сидящей с застывшим лицом и выпученными глазами миловидной женщины в белом платье. Это была Анна.
— Тетенька, гляди, что тут еще есть. — Павка протянул Анне фотографию. Она взглянула на нее и разрыдалась по-бабьи, в голос.
— Петенька ты мой ненаглядный! Как я без тебя буду, разнесчастная сирота? — запричитала она и вдруг завыла тонким голосом, как над покойником.
— Тетенька, что же вы плачете?! Тетенька, да не кричите так! — запросил Павка. — Люди сбегутся, тетенька...
Анна взяла в руки его вихрастую голову, прижала к своей груди, и ее горячие слезы потекли Павке на лоб, на нос, на подбородок.
В эту минуту скрипнула дверь. Павка приподнял голову и увидел Варю в накинутом на голову шерстяном клетчатом платке. Она прижимала платок обеими руками к груди. Варя словно похудела и состарилась со вчерашнего дня. Вчера она была такая веселая!
— Павка, где Глаша? — спросила она.
— Откуда мне знать? — буркнул Павка. — Придет она сейчас, — добавил он.
— Я ее с собой хочу взять, в город, — сказала Варя. — Я в город ухожу.
Анна отпустила Павкину голову и удивленно уставилась на Варю.
— А вы кто будете? — спросила Варя.
— Разве не видишь? Это Анна из Нижнего, — сказал Павка.
— Неужели Анна? — воскликнула Варя.
— Анна я, милая моя, Анна, — поднялась с табурета приезжая и протянула Варе свою широкую руку. — Ехала-ехала, мучилась-мучилась, а Петеньки моего нету...
Слезы снова полились у нее из глаз, она зарыдала.
Варя скинула с головы платок, подошла к Анне, обняла ее за плечи и вдруг, всхлипнув, сама заплакала горькими слезами.
Павка растерянно смотрел на них, и у него у самого навертывались на глаза слезы. Но он не подал вида и пробурчал:
— Ну, чего вы? Кажется, не девчонки, а взрослые...
Наконец женщины успокоились. Варя встала, вытерла глаза и сказала:
— Оставаться тебе, милая, здесь нельзя. Японцы уже ходят по базе и допытываются, где матросские жены. Ты кем в Нижнем работала?
— В прислугах жила, — ответила Анна.
— Вот и ладно, — обрадовалась Варя. — Я тоже живу в прислугах — у доктора, в Приамурске. — Я тебя нынче же на место определю. Хорошее место, фельдшер из военного госпиталя, сам день и ночь на работе, стирка невелика. Ты готовить умеешь?
— Умею, — ответила Анна.
— Ну, вот, пока Петр не вернется, поживешь, перетерпишь. В пути, небось, не того натерпелась, вот и отдохнешь. Вещей-то у тебя много?
— Да вот все мои вещи, — показала Анна на лежавший на койке тощий узелок в цветистом платке. — Проела в дороге, — виновато улыбнувшись, сказала она. — Пухнуть начала было с голоду, сменяла на хлеб два платья, юбку, платок шерстяной, полсапожки.
— Наживешь, — утешила Варя. — Ну, идем, Анна, в город, пора, итти далеко. Нам бы до вечера добраться.
— А Павка-то как? — забеспокоилась Анна.
— Завтра приду за ними, устрою где-нибудь. Ты Глашу разыщи, Павка, да передай, чтобы меня ждала. И ты жди, я приду. Да не обижай Глашу.