— Устроила ребятишек-то? — спросил он Варю.
— Устроила. Будут с батькой жить, — сказала Варя.
— Вот и отлично, — весело сказал Никита Сергеевич. — А ты что с гитарой делаешь? — спросил он Павку.
— Это я пою, — сказал Павка.
— А я что, рыжая? — рассердилась Глаша. — Я тоже пою.
— Что же вы поете? — спросил Бережнов.
— «Кочегара», что Гаврилов на вечеринке пел, помните?
На минуту в комнате настала мертвая тишина. Бережнов вынул чистый носовой платок, стал сморкаться, потом снял очки и тщательно протер платком стекла. Остап сунул в рот свой пушистый ус и принялся его жевать. Варя отошла к окну. Плечи ее вздрагивали. Павке сразу вспомнилась вечеринка у Остапа на базе. Как тогда было весело! И вот снова вечеринка, а нет ни брата, ни Косорота, ни Илюшки, ни Гаврилова. Он вздохнул.
— Ну, начинай, Глашка.
Глаша встряхнула своими косичками, Павка взял аккорд на гитаре, и Глаша запела звонким и чистым голосом:
Никита Сергеевич снял очки, положил на стол рядом с сахарницей и внимательно смотрел на поющих ребят. Бородка легла на лацкан старомодного пиджака, и лицо старика стало задумчивым и грустным. Его близорукие глаза смотрели куда-то вдаль. Варя прислонилась спиной к теплой печке.
Вдруг кто-то застучал в дверь настойчиво и сильно. Глаша оборвала песню на полуслове. Павка опустил гитару.
Тук-тук — медленно застучала по полу деревяжка дяди Остапа. Тук... тук... — застучала она еще медленнее.
Стук в дверь повторился. Никита Сергеевич встал и схватился рукой за карман. Левой рукой он взял со стола очки и торопливо надел их.
Тук... — подошел к двери Остап и спросил изменившимся голосом:
— Кого бог несет?
— Да то ж я! — раздался за дверью знакомый голос.
— Митроша! — воскликнула Варя. — Отпирай, батько.
Остап отпер дверь. В комнату вбежал Митроша, веселый, возбужденный, разгоряченный.
— А я вам гостя привел! — воскликнул он.
Павка и Глаша подумали: ну, сейчас войдет медведь и станет показывать фокусы.
Митроша широко распахнул дверь и сказал:
— Входи!
В сенях кто-то зашевелился.
В комнату вошел не медведь, а незнакомый, оборванный, дрожащий человек. У человека была длинная рыжая борода. Он прислонился спиной к стене. Из разорванной штанины его показалось колено, голое, белое.
— Не узнаете? — спросил человек хриплым, простуженным голосом.
Павка и Глаша смотрели на человека и не узнавали.
— Илюшенька! — отчаянно закричала Варя.
Она прижала руки ко рту и прикусила пальцы. Она не верила глазам. Ее Илья здесь, обросший рыжей бородой, страшный, худой, с запавшими внутрь глазами, но живой! Живой!
— Илюша! — крикнула она и упала, как подкошенная, на пол.
Все кинулись к ней. Уложили на койку. Илья своей исхудалой, костлявой рукой гладил Варины волосы, лицо, руки. Она говорила:
— Илюшенька, как же это?.. Милый, родной!.. Живой, живой!
Павка и Глаша, притихшие, сидели в уголке, прижавшись друг к другу, и слушали рассказ Ильи.
А Илья хриплым голосом рассказывал, как он остался один на корабле. Ему нужно было отвлечь внимание японцев от уходивших к берегу шлюпок. Он лежал у пулемета. Ему послышалось, что японцы подплывают к кораблю. Он целую пулеметную ленту прострочил в темноту. У Ильи онемели руки и ноги. Он собрался уже было сойти с корабля в оставленную матросами шлюпку и догонять своих, как вдруг услышал позади себя шорох. Илья не успел опомниться, как на него сразу накинулось несколько человек и стали душить его. Он отбивался, но чьи-то костлявые руки сжали его шею, как клещи. Он потерял сознание. Когда Илья очнулся, он лежал в подвале на каменном холодном полу, связанный веревками, а у двери стоял японец-часовой.
Его развязали и повели наверх. Там его принялись избивать и пытать...
— Бедный ты мой Илюшенька! — заплакала Варя.
Илью пытал японский майор Кимура. Он придумывал самые ужасные пытки. И однажды он вызвал солдат и приказал Илью расстрелять...
Затаив дыхание, слушал рассказ Ильи Павка. Приключения Сюркуфа показались ему ничего не стоящей глупой игрой. Вот настоящие приключения! Илья казался Павке сказочным героем.
— Погоди, Глашка, погоди, — прошептал он, хотя Глаша ни о чем его не спрашивала и ничего не говорила. Она, как и Павка, старалась не пропустить ни одного слова. Как же он убежал от расстрела?