— Вас послушаешь, захочется отпустить на свободу этих несчастных.
— Я уже говорил, среди фон Раумницев не может родиться даун. Вы не можете быть столь добры... в ущерб себе. Для вас кровь даунов — панацея.
— А... Черт с вами. Готовьте этого печального дауна к переливанию...
ПОСЛЕ ДОЖДЯ В ШВАРЦВАЛЬДЕ.
МАША ГРИНЕВА И ПОЛКОВНИК
Маша Гринева, одно из «золотых перьев» скандальной «Московской молодежной», не имела специального журналистского образования. В газету брали «с улицы». Окончив медицинский институт в Санкт-Петербурге по специальности акушерство и гинекология, получила «отказное письмо» в клинике города Боровска, за что пообещала главврачу переспать с ним, но обещания своего так и не выполнила, приехала в Москву покорять белокаменную без друзей, денег и вещей. Она пришла по объявлению в газету, да и осталась в ней.
В Австрию поехала потому, что, во-первых, дорогу оплатила Генпрокуратура; во-вторых, командировка обещала сенсационные репортажи для газеты; и в третьих, ей нравился седоусый, моторный, немного шумный и суматошный, но явно славный полковник из ОСО. Она любила таких людей — открытых, быстрых в движениях и решениях, внутренне добрых, готовых помочь. Конечно, она хотела бы выйти замуж именно за такого человека. Но полковник был счастливо женат на своей очаровательной одесситке Гале еще с давних курсантских времен, и, похоже, при всех усилиях выбить его из семейного гнезда — дело нереальное. Оставалась дружба. И, возможно, любовь. Маша спокойно смотрела на возможность стать любовницей полковника. Тут ни его семейное положение, ни возраст роли не играли.
В самолете они проговорили без перерыва часа полтора, от момента посадки до момента выхода на летное поле в аэропорту Вены.
Их места оказались в последнем ряду первого салона; ни слева, ни справа соседей не было. Можно было говорить без опасения, что «враг подслушивает».
Полковник рассказал Маше про все свои наработки, подозрения, предположения по делу о похищении ребенка-дауна из диспансера в Москве.
А Маша полковнику рассказала о многочисленных следах, которые вели из десятков российских детских домов, домов-приемников, больниц для детей-сирот к жене заместителя министра здравоохранения, Анне Митрофановне Свистуновой. Многочисленные командировки Маши по стране дали ей богатейший материал для серии статей о криминальной торговле детьми. Но осторожный главный редактор, уже прошедший через три суда, по которым газета выплачивала «оболганным» высокопоставленным чиновникам крупные суммы денег, все не давал «добро» на публикацию серии очерков. Маша надеялась, что командировка в Шварцвальд даст толчок всему делу. На это надеялся и полковник.
В Вене их прямо в аэропорту встретила Наталья Черешнина. Она уже три дня «отдыхала» на горном курорте в Шварцвальде, каталась на горных лыжах, ела свиные ножки с кислой капустой, всякие там сардельки и кнедлики и страшно переживала, что полнеет от вкусной шварцвальдской еды, несмотря на большие спортивные нагрузки.
— Муж не простит, — сокрушалась она, когда в машине ехали в сторону Шварцвальда, — даром что я генерал, госсоветник юстиции, заставит по утрам бегать и есть низкокалорийную пищу в виде салатов и огурцов.
Бобренев, любуясь по очереди то Машей Гриневой с ее юношеской очаровательностью и непосредственностью, то зрелой красотой Черешниной, к которой также «неровно дышал», улыбался, слушая милое воркование о шварцвальдском быте коллеги, запомнил все те фактические нюансы, детали, которыми изобиловал рассказ о клинике в подвалах замка.
Через сутки Маша Гринева, имевшая на этот случай искусно сделанный диплом медицинской сестры высшей категории, закончившей курсы в Хельсинки, восстановив в памяти несколько слов, которые знала по-фински, и моля Бога, чтобы в замке не появилось ни одного финна, мобилизовав все свои, очень, кстати, неплохие знания немецкого, уже работала медсестрой в клинике Чогряну.
У Иона Чогряну было безвыходное положение. Доктор Брункс погиб при невыясненных обстоятельствах, старшая медсестра весьма некстати собралась рожать и была вынуждена покинуть Шварцвальд по настоянию мужа, который хотел, чтобы жена рожала непременно в окрестностях Вены, где рожали его бабка и мать. Идиот! Чогряну, конечно, послал факс с просьбой подтвердить факт окончания курсов медсестер в Хельсинки, получил утвердительный ответ. На более тщательную проверку времени не оставалось. Это еще счастье, что финка приехала в Шварцвальд отдыхать. Впрочем, и с тайной надеждой подзаработать. Тот факт, что у нее не было даже вида на жительство, сильно привязывал ее к клинике и самому благодетелю — доктору Чогряну, и давал надежду на длительное и, главное, выгодное для Иона сотрудничество.