Далее, пишет Шнирельман: «… В-третьих, первобытные религиозные верования были теснейшим образом связаны с традиционным образом жизни и социальной организацией, что также отсутствует у современных язычников. В-четвертых, стремясь защищать древние курганы не только от хищнического разрушения, но и от археологов, современные язычники не осознают, что они бы ничего не знали ни о курганах, ни о погребенных в них людях, если бы не было современной науки. В-пятых, в языческие времена у славянских племен не было и никакой унифицированной системы верований. Такая система создается лишь ныне нашими современниками. Наконец, в-шестых, существует немало язычников, предпочитающих называть свои верования «этническими». Но никаких этнических (в современном смысле) образований в первобытности не было, а были родо-племенные общности, имевшие совершенно иные основания и иную структуру.»
Третий и шестой аргументы – всё из той же серии, что и первый со вторым: меняются формы жизни, но сохраняется принцип общности, сакрализация суетных, светских форм жизни, до высокого священного смысла. Это составляет сущность язычества, родо-племенного, этнического, народного и национального – в зависимости от эпохи и ведущего образа жизни – веры народной, простой, натуральной, не оторванной от корней, равно как цветов и листьев.
Четвертое замечание весьма рационально, но логически выбивается из остального ряда: оно, напротив, как бы доказывает, что язычники действительно дикие люди, для которых неприкосновенность захоронения выше интересов науки. Надо только уточнить, что такой экстремальный подход свойствен лишь части язычников. И в задачу этой статьи никоим образом не входит выяснять, насколько он верен. Мы просто можем провести аналогию между наличием более ортодоксальных и более либеральных на этот счет язычников, с аналогичным спором обновленцев и ортодоксов в любой другой вере.
И наконец, пятое замечание крайне существенно, и опять свидетельствует по крайней мере о недостаточно вдумчивой работе В. А. Шнирельмана с материалом.
Исследователь утверждает, что язычники создают некоторые «унифицированные» системы. Однако смысл личных, даже волховских работ о Традиции, совершенно иной. Даже сами авторы не воспринимают их догматически, ищут и находят развитие своих взглядов.
Это отношение подтверждается уставом языческой религиозной группы – Содружества Природной Веры «Славия»{25}:
«Важной частью вероучения является понятие об ответственности – личной и родоплеменной (родовой).
Родоплеменная ответственность проявляется через осознание и принятие меры ответственности за жизнь всего народа, за деяния наших предков и качество воспитания потомков, а также в принятии нами общей, групповой ответственности и стяжания общей силы для исполнения целей «Славии», через духовное и светское действие.
В то же время каждый язычник продолжает нести личную ответственность перед людьми, собственной совестью и Богами за свои деяния, мысли, выбор жизненного пути, не полагаясь в полной мере на обучение и посредничество жрецов и волхвов.
………………
Духовное развитие язычника-родновера в «Славии» остается в первую очередь делом его личной совести. Долг священнослужителей – создавать лучшие условия для его образования и развития, равно как для улучшения других сторон его жизни. Потому возможности личных обрядов и посвящений для родичей «Славии» не ограничены формальными правилами.
Родич, считающий, что нуждается в посвятительном обряде, для продвижения, или для публичного признания пройденной им самостоятельно ступени, может пройти личный обряд с участием волхвов, жрецов и других родичей».
Место волхва в Традиции определяется здесь не как посредника между рядовым язычником и абсолютной, непреложной Истиной. Это лишь опытный наставник, к которому язычник может доверять в большей или меньшей степени, по своему усмотрению. Ему предоставлено также самому решать, в каких посвятительных обрядах и общих ритуалах стоит участвовать.
Назвать это «унификацией» довольно сложно.
Вполне терпимо язычники относятся и к любым другим религиозным понятиям{7}.