Липочка скорчила пренебрежительную гримаску. Громовой Камень заметил брошенный ей предостерегающий взгляд Капитолины Алексеевны и скрыл улыбку поднесенной к губам чашкой.
— Виктор Савельевич, а вы пойдёте на озеро? — глаза у Липочки заблестели.
Но ответ Виктора погасил этот блеск.
— Да, мы договорились прямо там встретиться. Гуго, а вы?
Гуго улыбнулся.
— Нет, мы там были вчера. У нас на сегодня другие планы.
Липочка недовольно надула губки и промолчала. Тем более, что все уже с благодарностями за вкусный завтрак вставали из-за стола.
У себя в комнате громовой Камень взял с этажерки тетрадь для записей, переложил её на стол. В воскресенье библиотека работает полдня и только читальный зал. Если он хочет всерьёз поработать, то надо переодеваться и идти. Но он стоял посреди комнаты, заложив руки за спину и сам себя держал за сжатый правый кулак. Если бы не нога… тогда, на Купалу, когда он с Джинни плавал в озере, так они были в стороне от всех, и Джинни убегала к воде первой и не видела, как он, хромая и волоча ногу, ковылял за ней, а в воде, да ещё ночью… А днём, под солнцем у всех на глазах… нет уж. Джинни наверняка там будет. Ей, да и остальным незачем видеть его… таким.
Он упрямо тряхнул головой и стал переодеваться. Ничего страшного, на озеро он сходит в будни, с утра, когда все на работе и в поле, так что там вряд ли кто будет, кроме мальчишек. Да и те, скорее всего, уйдут со взрослыми на покос.
Когда Громовой Камень, одетый уже «по-городскому», спустился вниз, ему встретилась Ефимовна.
— Здравствуйте, — улыбнулся он ей. — Оладушки сегодня были необыкновенные.
— На здоровье, Гриша, — заулыбалась Ефимовна. — В библиотеку никак?
— Конечно, — весело ответил Громовой Камень, беря из стойки свою палку.
— Ну, и на удачу тебе, — она обтёрла руки заткнутой за пояс фартука тряпкой. — С богом, Гриша, я закрою.
Дорога к Культурному Центру была ему уже хорошо знакома. Шаг за шагом, шаг за шагом. Дорога хорошая, ровная. Можно идти и думать о своём. Что когда денег нет, то из всех развлечений остаётся бесплатная библиотека. А сегодня вечером кино. Новый фильм. А вечерний сеанс стоит пятьдесят копеек. А если пригласить Джинни, то надо заплатить за неё и ещё чем-нибудь угостить. А денег…
Мысли о деньгах были неприятны. И потому, что их — денег — мало, и потому, что сами мысли непривычны. Что в интернате, что в стойбище, что в армии он обходился без денег. Они, если и были, то как несущественная добавка, без которой вполне можно прожить. А здесь… получив отпускные, он тогда весь вечер просидел, считая, пересчитывая и прикидывая. Отложил плату за пансион. Была сначала мысль отдать деньги вперёд до сентября, но как бы из-за этой чёртовой дурёхи не пришлось переезжать. А выцарапать обратно из Капитолины Алексеевны… да, это будет очень нелегко и непросто. Она, конечно, заботливая и ласковая, и дом ведёт как надо, но Виктор её не зря за глаза называет Кубышкой Скопидомовной. Что её, то уж её. Так что, отложим, понедельную плату, скрепим проволочным зажимом и пересчитаем остаток. И разделим на оставшиеся до сентябрьской зарплаты дни. И примем решение, что норма — две сигареты в день, пачка на полторы недели. А ведь ещё надо будет съездить в Ижорск, в методкабинет, купить книги и тетради для себя, плакаты и прочее в кабинет, и… и хоть за лето, но сводить Джинни в кино.
Сегодня в библиотеке дежурила Ната. В читальном зале тихо, прохладно и пусто. Конечно, в воскресенье, да ещё по такой погоде есть развлечения и поинтереснее. И обрадовалась Ната Громовому Камню вполне искренне.
Громовой Камень охотно поддержал разговор о новых поступлениях, интересной статье в «Науке и жизни», очередном номере «Семьи и школы» и… и время полетело совсем незаметно.
Сенокос — летняя страда. Кто не успел, тот опоздал, не возьмёшь сена летом, зимой и подавно не будет. Эркин слышал это со всех сторон. У кого угодья были недалеко от дома, со среды косили по вечерам и ночью, а на смену приходили невыспавшимися и оттого злыми на весь мир.
— Хоть бы отгулы дали!
— Жди!
— Догонят и добавят.
— Либо завод, либо земля, знал, на что шёл.
— Тебе хорошо, у тебя зятьёв да сябров, хоть в роту построй, а у меня… я, да я, да сам с собой.
— А на хрена ты тогда с коровой вяжешься, коль её правдать не могёшь?!
Это магазинное пойло хлебать?!
— Тогда не скули. У всез болит.
— Мороз, косить умеешь? Хошь, научу?
— Ты смотри, ловкач какой!
— Не, я у Кольки работаю, — улыбнулся Эркин. — А косить я умею.