Ответов на эти вопросы ждать не приходилось. Поехали дальше. И лишь в пермской пересылочной тюрьме кто-то из хозобслуги обмолвился: “Да, для фашистов есть тут зона неподалеку”.
Я не мог уразуметь, во-первых, почему я – фашист? Во-вторых, откуда тут взялась зона? Но вслед меня из тюрьмы перевезли на машине в какое-то место, которое действительно оказалось зоной.
4
Уральские зоны. Карантин. Попытка вербовки. “Как постелите – так и поспите”. Где же вы, герои-диссиденты?! “Самолетчики”. Двадцатипялетники. “Лесные братья”. Украинские патриоты. Миша Лаптев, победивший Гитлера и Сталина. Уроки истории.
Почему я был удивлен? Да потому, что на момент моего ареста, уральских зон еще не существовало. Они были открыты для политических в то время, когда я уже находился в тюрьме, не мог слушать радио “Свобода” и читать самиздат. А начальнички мои гэбешные о том не говорили. Правда, потом я вспомнил, как еще в Киеве, находясь дней двадцать в одной камере с Василём Стусом, гениальным украинским поэтом, погибшим в тюрьме, мы удостоились визита тюремного начальства. И начальник-подполковник довольно иронически сказал: “Вижу, вы тут сдружились, вам вдвоем хорошо”. На что я ему ответил: “Да, вполне. И мы надеемся остаться вместе и в лагере”. Он как-то криво улыбнулся, поскольку знал, что один из нас, т. е. Василь, идет в Мордовию, а я – на Урал, в новую политзону, хотя проходили мы со Стусем по одной и той же статье.
Вас интересует, почему Василя не сослали в пермский лагерь? Дело в том, что в 73 году на дворе был “детант”, разрядка. Цековские бонзы знали, что впереди надо будет улыбаться Западу и прятать клыки, ибо политически и экономически страна уже катилась к тому, к чему и пришла в 91-м. Народу все это преподносилось как миротворческая миссия Леонида Ильича. Истинные же механизмы были, конечно, другими, что уже подробно описано как зарубежными, так и нашими политологами. Система-то понимала прекрасно, что она – ощерившееся Зло и другим быть не может. Тем не менее, ей приходилось прибегать к каким-то косметическим процедурам – в частности, начать демонстрировать более человеколюбивое отношение к диссидентству. Поэтому мордовские политические зоны стали относительно прозрачными – оттуда шла информация, передавались магнитофонные пленки с голосами политзаключенных, попадавшие потом на Запад. Это было, конечно, нестерпимо для режима, который уже шёл на ужесточение правил игры и арестовывал всё большее и большее число людей по политическим мотивам. Параллельно с тем, что декларировалась разрядка, “детант”. Значит, следовало что-то придумать. Концентрация диссидентствующих лиц в одном месте, в Мордовии, таила опасность для строя: не в смысле какого-то лагерного восстания, а по более глубоким причинам. Ведь туда ссылались мыслящие люди со всего Союза, которых рано или поздно полагалось выпустить на волю, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Поэтому Совет Министров СССР принял секретное постановление об открытии в поселке Скальный Пермской области отделения КГБ для обслуживания 3-х зон: для несовершеннолетних девочек-преступниц; для провинившихся бывших милиционеров и для нашего брата, политических. Из Мордовии на Урал было направлено два спецсостава с заключенными. Кого и по каким принципам отбирали? Скорей всего, по признаку степени опасности для Системы. То есть, тех, кто не представлял особой угрозы, оставляли в старых лагерях, а менее сговорчивых перебрасывали в пермские свежие “непрозрачные” зоны. Обслуживающий персонал здесь еще не был так куплен и развращен, как мордовский. И власть полагала, что хотя бы несколько лет эти зоны будут жить молча, без утечки информации. Плюс к тому, в мордовских политзонах контингент как бы разжижался.
С позиций уголовного брежневского ГУЛАГа, под Пермью размещались даже не зоны, а камеры. Вот, помню, когда я попал в печально знаменитую зону 35, где потом сидело немало известных зэков – и В. Буковский, и Н. Щаранский, и др. – там находилось более 200 человек. Это, конечно, по сравнению с обычным уголовным лагерем, где счет заключенных шел на тысячи, далеко не зона. Обслуги содержалось гораздо больше, чем сидельцев. За каждой зоной закреплялся (неофициально, конечно) свой офицер КГБ – как правило, приглашенный из национальных республик, не местный. Они приезжали с семьями, жили неподалеку в поселке. И фактически руководством зон занимались чекисты. Начальник зоны, формально исполнявший свои обязанности, не имел права принятия решений, кроме самых мельчайших.