– Геннадия Анатольевича Медникова, патологоанатома, – объяснила я. – Он давно хочет оказать мне услугу, звонит часто, спрашивает о здоровье членов семьи, напоминает: «Дашенька, всегда рядом! Если кого-то убьешь, сто раз в него ножик воткнешь, сразу пиши. Приеду, заберу трупик, напишу, что покойный чистил картошку в состоянии алкогольного опьянения, сто раз на лезвие упал. Оно стояло на полу под углом в девяносто градусов». Не беспокойся, если тебя задушит свитер, у нас проблем не окажется. Гена из любви ко мне все наилучшим образом устроит. Марин, побежали, очень уж есть хочется!
Мы направились к двери.
– Стойте! – закричал полковник. – Снимите это с меня немедленно!
– Слышу речь не мальчика, но мужа, – прошептала подруга и громко добавила: – Милый, подними руки.
На этот раз полковник спорить не стал, молча воздел к потолку верхние конечности. Мы ухватили рукава пуловера за вязаные манжеты, потянули… но свитер не поддался.
– Саня неправильно сидит, – осенило жену полковника. – Котик, нагнись, опусти лапки.
Полковник беспрекословно сменил позу. Мы опять вцепились в рукавчики, что есть сил дернули за них… Обновка осталась на месте.
Глава девятая
– Интересненько, – пропела Марина, – почему одежонка словно приклеилась к Саше?
Я впала в задумчивость.
– Не знаю.
– Теперь подними руки, – попросила жена мужа.
– Так уже делал, – решил сопротивляться супруг.
Но Марина возразила:
– В тот раз не получилось, как мы хотели. Авось со второй попытки сработает. Встань, прими позу солдата, который решил сдаться в плен.
Последние слова подруга произнесла зря. Александр Михайлович выдал в ответ длинную страстную речь. Приводить всю ее не имеет смысла, сообщу лишь основные тезисы. Дегтярев не солдат, а полковник. В плен он никогда сдаваться не станет. Если Александр Михайлович лишится сознания и противник утащит беспомощного толстяка к себе, то, очнувшись, храбрый воин перегрызет решетки зубами, которые сделаны гениальным стоматологом Аркадием Залмановичем Темкиным, и сбежит. Ни одна коронка его при этом не пострадает. Стоять с поднятыми руками – позор для полицейского, даже если он крыса из министерства и пороха не нюхал.
– А лежать на кровати, вытянув верхние конечности за голову – это как? – осведомилась я.
Александр Михайлович призадумался.
– Ну… просто поза такая для отдыха. Мне она не кажется удобной, но у всех свои причуды.
– Ложись на постель, закидывай за подушку лапы, – велела Марина.
Удивительно, но Александр Михайлович молча выполнил указание. Он не начал вредничать, не объявил, что у него нет лап и вообще у человека в наличии только верхние и нижние конечности, не высказался, что за бред мы придумали. Нет, он просто расположился на койке ногами к изголовью. В первую секунду я хотела сказать, что класть ступни на подушку не принято, но вмиг сообразила, что деревянная спинка упирается в стену, нам не встать за ней.
Марина объявила:
– Еще одна попытка!
Но и она закончилась неудачно.
– Сейчас вернусь! – пообещала жена Дегтярева и убежала.
– Дышать нечем! – пожаловался полковник. – Голова кружится! Сердце как веревкой стянуло!
Я испугалась и быстро пошла к двери.
– Эй, куда? – окликнул меня Александр Михайлович.
– Приведу Леню, – объяснила я.
– Отличная идея, – запыхтел толстяк. – Но я пока жив, вскрытие рано проводить.
– Леонид окончил медвуз, – напомнила я.
– Сто лет назад, – донеслось с постели. – Патологоанатом мне не нужен.
– А он все равно приперся, – произнес знакомый голос.
Я обернулась, увидела эксперта и несказанно обрадовалась.
– Что происходит? – осведомился Леонид. – Александр Михайлович, ты цветом лица похож на мякоть спелого астраханского арбуза.
– Все в порядке, уходи, – прошептал Дегтярев.
Мы с Мариной, перебивая друг друга, рассказали про неснимаемый свитер.
– Упаковка цела? – спросил Леонид.
– Где-то тут она, – тоном умирающего лебедя сообщил «больной».
– Пойду пока руки помою, – вздохнул эксперт.
– Только не трогай жидкое мыло! – занервничал толстяк. – Его на донышке осталось! Шампунем на ладони попрыскай, он приятно пахнет, чем-то сладким.
– Если кто-то собрался покинуть сей бренный мир, то последнее, о чем он станет думать – это о своей косметике, – рассмеялся Леня и вышел из комнаты.
Вскоре мы опять услышали его голос:
– Нашел пакет, в нем инструкция.
Когда прошло пять минут, я постучала в дверь санузла.
– Ты жив?
Дверь открылась, Леня вышел, распространяя запах шоколадной жвачки, встал посреди спальни и начал доклад.