За гранью юстиции, приватизированной государством
Понятие о юстиции, вероятно, самый опасный результат авторитарной психологии. Самые худшие государственные злоупотребления происходят в тюрьмах, следственных органах, во время принудительного исправления и реабилитации. Полиция, судьи и тюремная стража — главные фигуры принуждения и насилия. Во имя юстиции головорезы в форме терроризируют целые сообщества, в то время как инакомыслящие пишут обращения к тому самому правительству, которое их репрессирует. Многие люди до такой степени приняли правила игры государственной юстиции, что их приводит в ужас мысль об отмене защиты и разрешения споров, которые, якобы, обеспечивает государство.
Когда юстиция становится сферой интересов и компетенции узких специалистов, до притеснения остаётся один шаг. В безгосударственных обществах в точке возникновения вектора в сторону развития принуждающих иерархий, ведущих к появлению правительства, часто можно увидеть группу уважаемых мужчин старшего возраста, постоянно разрешающих конфликты и восстанавливающих справедливость. В таких условиях привилегия может закрепиться, и те, кто ею пользуется, могут изменить социальные нормы таким образом, чтобы сохранять и приумножать привилегии. Без этой силы их индивидуальное благосостояние и власть покоятся на слабом основании, которое каждый может оспорить.
Государственная юстиция начинается с отказа заниматься человеческими потребностями. Эти потребности динамичны и могут быть полностью осознаны лишь тем, кто их испытывает. Государственная юстиция, напротив, является исполнением универсальных предписаний, систематизированных законом. Специалисты, истолковывающие закон, сосредоточены на изначально заложенном законодателем смысле закона, а не на рассматриваемой ситуации. Если вам нужен хлеб, и вы украдёте его, вас накажут, даже если вы возьмёте хлеб у кого-то, кому он не нужен. Но если общество сосредоточено на удовлетворении человеческих потребностей и желаний, а не на строгом законодательном принуждении, у вас будет возможность убедить сообщество, что хлеб был вам необходим больше, чем тому, у кого вы его взяли. В таком случае действующее лицо и пострадавшие от его действий остаются центральными фигурами процесса и всегда имеют возможность объясниться и подвергнуть сомнению нормы сообщества.
Юстиция, наоборот, вертится вокруг приговора, вознося могущественного человека, принимающего решения, над обвинителем и обвиняемым, которые бессильно ожидают исхода. Юстиция является принуждением к нравственности, которая, по сути своей, преподносится как данная свыше. Когда общество отходит от религиозных объяснений, нравственность становится универсальной, или «естественной», или научной, — эти сферы всё дальше отдаляются от влияния общественности — до тех пор, пока не будет почти полностью сформирована и упакована СМИ и правительством.
Понятие о юстиции и социальных отношениях, к которым она применима, неотъемлемо от авторитаризма. На практике системы правосудия всегда дают несправедливые преимущества сильным мира сего и наносят ужасные обиды слабым. Одновременно они портят нас этически, вызывая атрофию нашей инициативной энергии и чувства ответственности. Подобно наркотику они делают нас зависимыми, прикрываясь удовлетворением естественных человеческих потребностей, необходимостью разрешения конфликтов в данном случае. Таким образом, люди выпрашивают реформы у юридической системы вне зависимости от степени реальности их ожиданий, а не берут дело в свои руки. Для исцеления от насилия пострадавшему человеку необходимо вернуть контроль над своей жизнью, применившему насилие — восстановить здоровые отношения со своим окружением, а сообществу следует проверить свои нормы и тенденции власти. Юридическая система препятствует всему этому. Она накапливает власть, разобщает целые сообщества, мешает исследованию корней проблемы, сохраняя, прежде всего, существующее положение вещей.
Полиция и судьи могут обеспечить некоторую степень защиты, особенно для людей привилегированных, в условиях расизма, сексизма или капитализма, но самой большой опасностью для большинства людей является сама система. Например, ежегодно тысячи рабочих гибнут из-за халатности работодателя и небезопасных условий труда, но работодатели никогда не наказываются за убийства и практически никогда не обвиняются как преступники. Большинство рабочих семей могут надеяться на денежную компенсацию от гражданского суда. Кто решил, что босс, получающий прибыль за счёт смертей рабочих, получает всего лишь гражданский иск, жена, застрелившая мужа-насильника, отправляется в тюрьму, а чернокожий подросток, убивший полицейского при самообороне, заслуживает смертной казни? Уж точно не рабочие, не женщины и не «цветные».