На свой страх и риск я решил его оценить. И даже заказал там безалкогольный коктейль с апельсиновым соком. К моему счастью, я там оказался не единственным посетителем. Нас было целых двое. Не считая обкуренного бармена, в двух метрах от меня сидел какой-то странный тип с кустами непроходимой растительности на лице. Как вы понимаете, познакомиться нам велели сами небеса. Его звали Свен. Через минуту после знакомства я узнал, что он работал космическим дальнобойщиком. На Элизиум он привёз экзотические фрукты. По его словам, апельсины сюда принципиально не поставлялись по распоряжению владельца курорта. Якобы от аллергии на цитрусовые у него умер друг, и таким образом Монахью объявил протест. Хрень какая-то, да? Я понял лишь одно — меня напоили конской мочой с апельсиновым ароматом.
— Где все туристы? — спросил я у бармена и дальнобойщика одновременно, вспоминая цифры, вычитанные в досье.
— Рассредоточены по всему побережью Мрачного моря, — ответил бармен, явно удивлённый моим вопросом.
— Хоть чему-то здесь присвоили подходящее название, — заметил я и допил коктейль. — Находятся же безумцы, готовые за это платить.
— Не в деньгах счастье, мистер, — многозначительно протянул бармен и улыбнулся. — Вы знаете, что на этот счёт сказал Аврелий Августин? «Вы ослеплены золотом, сверкающим в доме богатых. Вы, конечно, видите, что они имеют, но вы не видите, чего им недостаёт».
Я настроился на скучнейший вечер и понял, что у меня куча времени поразмышлять.
Он был молодым человеком преклонного возраста
Он поздно умер, так и не разбогатев
Многие говорят, что Майло Трэпт любит деньги. Не совсем правильная формулировка. Я люблю не сами деньги, а те возможности, которые они открывают. Поверьте, если бы большинство благ человечества можно было приобретать за бездомных кошек, я бы любил бездомных кошек ничуть не меньше.
Мне кажется, люди неверно относятся к деньгам, и в этом корни всех наших проблем. Подмена целей средствами и так далее. Не хочу показаться ворчливым старикашкой, поэтом приведу наглядный пример.
В университете со мной учился классный на тот момент парень по имени Алекс Ротман. Природа наделила его недюжинной силой, атлетическим телом и целым составом спортивных талантов от бега и плавания до бокса и футбола. Но вот проблема — вагончик с мозгами она подцепить к составу забыла. Из-за чего Алекс решился на безумную авантюру.
Он считал, что синоним «классного парня» — это «нищеброд». Поэтому с моей помощью он взял кредит в Банке Времени и свалил с Земли, думая, что на Крокосе никогда никого не ищут. Беда в том, что в своё время так же думали и три десятка других неудачников. Банк шерстил окружение Ротмана и тут же вышел на меня, раскрыв нашу университетскую связь. Разумеется, я не сказал им, где Алекс, ибо понятия не имел, но я знал, что они непременно его найдут. Они всегда находят должников. Мне грозили увольнением, проверяли на детекторе лжи, но мне повезло, что бывший однокурсник ушёл по-английски. Можно сказать, дурень подставил меня, но в итоге мне не пришлось решать непростую дилемму — выгораживать незадачливого друга, поставив карьеру под угрозу, или сдать беглеца с потрохами и посетить похороны собственной совести во фраке и с накладными усами.
Красивая жизнь Алекса закончилась раньше, чем он планировал. Банк выбил из него все проценты и превратил в раба, принудив гасить денежный кредит валютой куда более ценной, а именно — временем.
Любовь к деньгам зачастую остаётся безответной.
Я вернулся в отель в смешанных чувствах.
— Мистер Паркер, — обратился ко мне администратор с рецепции, напомнив мне мою новую фамилию, — вы известите, когда будете готовы?
— К чему?
— Начать процедуру. Первый этап — массаж всего тела.
Это они так дипломатично навязывали постояльцам своих синтетических шлюх?
— Как только, так сразу, — усмехнулся я и вызвал лифт.
Пока я его ждал, успел задаться вопросом: на кой чёрт меня поселили на третьем этаже практически пустого отеля?
Спустя час мне надоело бездельничать, я посмотрел на часы и нажал кнопку связи с администратором отеля.
— Ну, где обещанные эскорт услуги? — нарочито сонным голосом протянул я.
— Простите, мистер Паркер?