— Скольких девушек ты приводил домой? — спросила я, когда он опустил меня на свою постель и приподнялся надо мной, проведя пальцем по розовой ране на моем боку.
С меня сняли швы за день до начала школы, но чертово место болело, как мразь. Что соответствовало слову, учитывая, кто оставил на мне эту рану.
— Сюда? — спросил Хаэль, выглядя удивленным вопросом. — Ни одну. Думаешь я бы рискнул гневом мамы-каджунки ряди быстро траха? Нет, Берни, ты — единственная девушка, которая была в моей постели, — он поцеловал меня глубоко и так искренне, что я точно знала, он говорил правду. — Я люблю тебя, Блэкберд, — выдохнул он, пиздец, как удивив меня.
Этого я не ожидала, не от Хаэля, не так скоро.
Но опять-таки, мы десятилетие жаждали компании друг друга.
Два напуганных, маленьких ребенка в штормовую ночь в палатке, наполненной потерянными душами.
Хаэль немного поправил нашу позу, чтобы я была прижата спиной к его груди, и на несколько минут в комнате воцарилась тишина, слышен был только отдаленный шум дождя за окном.
— Я тоже тебя люблю, Хаэль, — наконец ответила я, снова удивив его.
Не видела его лица, так как он обвивал меня защищающими и собственническими объятиями. Но чувствовала его, то, как он на мгновение напрягся, а затем расслабился, словно все бремя мира только что вылетело в окно.
— Блять, спасибо за это, — ответил он, когда потерся носом об мою шею, и горячее дыхание коснулось моей кожи. — Гребаное спасибо.
Позже той ночью, я проснулась и увидела стоящего у окна Хаэля. Теперь он был голым, на эту задницу было приятно смотреть, даже если в комнате было почти слишком темно, чтобы разглядеть все. Я присела на кровати, одеяла спали так, что мои груди были открыты прохладному воздуху. Харбины определенно сохраняют температуру ниже, чем мы у Аарона дома.
— Ты в порядке? — спросила я, но Хаэль не сдвинулся.
На минуту мне стало интересно, услышал ли он меня вообще. Наконец, он бросил взгляд через плечо, его лицо потемнело и разбилось на острые кусочки.
— Он дома.
Это все, что он сказал. Я знала, что он имел в виду: его отец здесь.
— Нам стоит волноваться? — спросила я, и Хаэль слегка покачал головой.
— В худшем случае, я хладнокровно убью его и закончу в тюрьме.. — Хаэль замолчал, когда я отодвинула одеяла в сторону и встала позади него, обвивая руками его тело и наслаждаясь ощущением жара. — Он в стольких смыслах изменил меня, Берни, — продолжил он, кладя руку поверх моих сцепленных пальцев. — Этот мужчина.. он сделал меня жестоким. Но еще он сделал меня слишком мягким в каком-то смысле. Я не могу видеть, как женщине причиняют боль, даже кому-то вроде Кали. Вроде Бриттани, — он снова вздохнул и провел рукой по лицу. — Я так сильно хочу причинить боль своему отцу, что мечтаю об этом каждую ночь, и все же знаю, если он умрет, первым, на кого посмотрит полиция, — это на меня. Не могу привлекать к Хавок еще больше внимания, понимаешь? И если меня поймают, то я буду разлучен с тобой. Это для меня самое худшее. Блять, абсолютно самое худшее.
— Мне нравится, что ты мягок по отношению к женщинам, — сказала, а затем услышала, как сама же повторяю слова, когда-то услышанные от Аарона и Каллума. — Это не плохо не хотеть причинить кому-то боль.
Мои глаза закрылись от этой мысли, зная, что если не могла последовать этому совету, то и Хаэль, скорее всего, не станет.
— Я чувствую себя плохо из-за случившегося с Бриттани, хоть и не должен, — продолжил он, и я знала, что даже если кажется, что его отец и его бывшая — это две разные темы, на самом деле они были одним и тем же. — Но она нарушила сделку. С ней нужно разобраться. Я просто не думаю, что смогу это сделать: причинить боль беременной женщине, которую когда-то трахал.
— Тебе не придется, — пообещала я, наблюдая за тем, как его отец вылезает из машины и направляется на крыльцо во время ливня. Мы оба замерли от звука кулаков, бьющих по входной двери. На ней было так много замков, ублюдок не сможет войти, пока его не впустят.
В коридоре послышались шаги, звук открывающихся задвижек и цепей. Минуту спустя мы оба услышали звук удара изголовья кровати об стену.