Всего есть шанс быть пойманным, и не важно, где ты спрятался. Но вот, почему я взял нож. И револьвер.
Я закрыл шкаф — в нем не было ничего, кроме дополнительных дров для камина — когда Бернадетт открыла огромную гардероб, который был достаточно большим и с легкостью вместил бы двух людей.
— Это должно подойти, — сказала она, а затем залезла в него и прислонилась к стене.
Вполне приличное место, чтобы спрятаться, учитывая характер этой игры. У Тринити уже есть номер, так что, очевидно, она не останется в этой. Зачем ей вообще открывать гардероб, если не нужно убирать одежду?
Я присоединился к Бернадетт, занимая противоположную сторону пространства и закрывая за нами дверь. Тонкая полоска света разрезала ее затененное лицо пополам, но это единственная часть ее лица, которую я мог видеть.
— Разведка – это невероятно скучно. Поэтому мы обычно заставляем нашу команду заниматься такими вещами, — мой голос был довольно тихим, так чтобы, если Тринити быстр зайдет в комнату, звук открывающейся двери мог бы полностью заглушить его.
— Так давай превратим это в нечто менее скучное, — подразнила она, оттолкнувшись от стены и направляясь ко мне. Я позволил ей, позволил ей прижаться своим телом к моему. Мой член зашевелился в джинсах, а челюсть была стиснута так сильно, что болели зубы. — Скажи мне, почему ты все время такой вредный.
— Потому что, Бернадетт, — прорычал я в ответ, потянувшись, чтобы взять ее подбородок. Она позволила мне впиться татуированными пальцами ей в лицо, а затем победоносно улыбнулась, потому что сейчас я снова коснулся ее по своему желанию. Но я не остановился. Наоборот, другой рукой я обнял ее за талию. На долю секунды я просто держал ее вот так, упиваясь тем, что я не такой уж ужасный, злой и беспокойный, как мне кажется. Потому что я мог держать девушку в своих объятиях, и мне это нравилось. Даже если я давился словами, которые мне нужно было сказать, словно кашлял кровью. — Я сломлен. Мой отец пытался задушить меня, а затем обвил руки моей мертвой матери вокруг меня и толкнул меня в темную яму.
После этого заявления наступила долгая тишина, но вот она, травма, которая повторялась в моей голове почти каждый день. Это невозможно забыть. Я знаю, что мне с легкостью могли диагностировать все виды эмоционального расстройства, и я никогда об этом не беспокоился до нынешнего момента.
До Бернадетт.
— Вот, почему ты был девственником, — повторила она, и я снова поморщился от этого слова.
Его звучание заставляло меня подумать о чистом, нетронутом снеге и краснеющих молодых девочках. Ничто из этого не имело ко мне отношения. Я воздерживался исключительно из инстинкта самосохранения — инстинкта, что если я зайду с одной из этих женщин слишком далеко, то могу причинить ей боль.
— Разве мы уже не проходили это? — спросил я, но Бернадетт скептически посмотрела на меня, и я опустил руки с ее лица. — Если тебя это так сильно беспокоит, я пойду у трахну кого-то другого, чтобы в моем списке было больше имен. Я никогда не догоню Хаэля, так что воспринимай его грандиозные достижения такими, какие они есть.
— Хватит придираться к нему, — отчитала она, потянувшись ладонью, чтобы коснуться моего лица. Я содрогнулся, но позволил ей. — Я не злюсь, что ты был девственником. Я просто удивлена, вот и все. Этого я не ожидала.
Мгновение мы смотрели друг на друга в тихой темноте, пока Бернадетт не отошла назад на несколько сантиметров и не заправила несколько длинных прядей волос себе за ухо.
— Ты хочешь, чтобы я продолжила касаться тебя? — спросила она, а я пытался контролировать дыхание. Здесь было слишком темно и тихо. Она узнает, если у меня будет слишком сильная реакция. Или, может быть, она, блять, уже знала? Потому что обычно она бы не спросила меня, может ли она коснуться меня. Она просто делала это. Она касалась меня до тех пор, пока я не почувствовал, что разваливаюсь изнутри, сгнивал до самого своего ядра. И все же..это она пыталась. Это Бернадетт прилагала усилия на арене, где я до сих пор терпел поражение. — Или хочешь, чтобы я отстала?
— Я хочу, чтобы ты прикасалась ко мне, — сказал я, и даже это звучало, как оскорбление.
Бернадетт подняла на меня глаза, а потом медленно и осторожно опустилась на колени передо мной. Я не остановил ее, когда она расстегнула мои джинсы, высвобождая татуированную длину моего члена. Ее большой палец нашел пирсинг снизу и потирал его, пока она взяла мой кончик в свой горячий рот.