Трение было приятным, но мне это было достаточно. Мне не нравилось, когда меня касались. Возможно, мне никогда не понравится, когда меня касается другой человек, пока я жив. Но Бернадетт — это другое. Я прижал ее ближе, и она проворчала, этот звук был замаскирован стонами, вырывающимися из бледного, с голубой кровью горла Тринити.
— Ты знаешь, о чем я, детка, — сказал Джимми, и мне потребовалось усилия, чтобы сдержать свое призрение.
Этот мужчина — свинья, некультурный сын удачливого члена банды, который думает, что мир принадлежит ему, потому что папочка знает, как пролить немного крови и вести нечестный бизнес так, чтобы его не поймали.
Его убийство стало было моим самым большим достижением за год. Ну, возможно, вторым, после ощущения пухлой задницы Бернадетт в моей руке, ее бедра, лежащего в другой, ее сладкой киски, сжимающей мой член и от которой у меня сводило зубы, пока я держал их стиснутыми, чтобы не кончить.
— Разве? — кокетливо ответила Тринити, проводя пальцами вниз по застегнутой рубашке Джеймс спереди. Он издал резкий смешок и отцепил ее пальцы от лацкана своей рубашки, сделав шаг назад. — О, прекрати это, — отчитала она, следуя за ним. — Ты не можешь ревновать к Виктору Ченнингу.
— Ты хочешь трахнуть его, не так ли? — спросил Джеймс, закурив сигарерту.
Он смотрел на девушку, словно она была трофеем, который должен висеть на стене.
— Я собираюсь выйти за него замуж, — выплюнула в ответ Тринити, словно это был ответ на вопрос Джеймса
Она пошла к бару и налила себе еще один стакан виски, пользуясь преимуществом бара в комнате, словно владела этим местом. Это было не так, я проверил. Я бы не за что не позволил нам приехать сюда, если бы она владела им.
— Нет, не выйдешь, — ответил Джеймс промасленным голосом, когда снова подошел к Тринити и схватил ее за подбородок. — Наш отец..
— Твой отец, — резко возразила Тринити, убирая волосы назад с лица. — Он определенно точно не мой.
— Только по крови, — парировал Джеймс с очередным смехом, и Бернадетт напряглась в моих объятиях, когда она пришла к тому же странному и внезапному выводу, что и я.
Джеймс и Тринити..оба дети Максвелла Баррассо.
И, очевидно, это не мешает им трахаться друг с другом.
Интересно.
— Я выйду замуж за Виктора Ченнинга, нравится тебе это или нет, — резко ответила Тринити, слегка вздрогнув, когда Джеймс сжал ее лицо в своих пальцах.
Но затем он наклонился и прижался своим ртом к ее, дыша у ее раскрытых губ.
— Нет, если я смогу помочь, — оспорил он с очередным смехом, когда ее ладони поднялись и легли ему на грудь.
Их рты снова встретились, языки сплетались, а потом дверь открылась и один из учителей Оак Вэлли прочистил горло, чтобы привлечь их внимание.
— Ладно, вы двое, на выход, — он показала большим пальцем в направлении коридора, когда лицо Тринити покраснело и она пролезла под руку Джеймса. Этой девушке важны скандал и приличие. Интересно, знает ли ее отец, что его дочь — результат семени другого мужчины?
Готов поспорить, что не знает.
И я просто уверен, что компания ее дедушки не нуждается в дополнительном притоке денег.
Все это имело бы смысл, если Офелия знала правду о происхождении Тринити или о том, что она трахается с мужчиной, у которого наполовину та же кровь, что и у нее. Инструмент для шантажа, что-то, что отнимет у Тринити статус ребенка мультимиллиардера.
Нам нужно поговорить с Виком. Немедленно.
— Хорошо, хорошо, старая ханжа, попридержи коней, мать твою, — пробормотал Джеймс, выпивая остатки виски и, уходя, бросил стакан на пол.
Ему похрен, что скажет учительница Оак Вэлли, а Тринити нет.
Ее волновала репутация и внешний вид.
Его определенно нет.
Учительница вздохнула и подобрала разбитый стакан, убирая беспорядок, а потом ушла и закрыла за собой дверь.
Со стоном мы с Бернадетт разъединились, и ощущения ее киски, скользящей по моему все еще твердому члену, было почти достаточно, чтобы я достиг оргазма. Но я не могу продолжать, увидев, что я только что сделал, не так ли?
Я уставился на Бернадетт, гадая был ли мой взгляд настолько интенсивным, не обжигал ли он ее, когда она смотрела на меня в ответ. Я сжал руки в кулаки, чтобы побороть поток гормонов. Я больше, чем мое тело. Я умнее него и его порывов.