— Еще один из твоих дружков-педофилов? — предположил Вик, когда я отступила назад, осматривая комнату и всех, кто в ней находится.
Никто больше на нас не смотрел, но по тому, как они наклонялись друг к другу, я могла сказать, что все говорили о нас.
Остановившись, чтобы взять клубнику в шоколаде с проезжающей тележки официанта, я гадала, хороша ли она на вкус. Мысль о яде промелькнула в моей голове, но я также быстро от нее отказалась. Слишком очевидно. Слишком много людей, слишком много камер. Я откусила, и сладость проклятой штуки атаковала мой язык.
— Кто угодно из этих людей может позволить себе нанять профессионального киллера, — пробормотала я, и Кэл рассмеялся.
— Я – профессиональный киллер, — прошептал он в ответ, когда посмотрела и увидела его великолепным и одновременно сдержанным на фоне идиотской идеализации. Картины на самом деле были кучей дерьма, просто налоговое убежище для богатых. Найдите художника, назовите его гением, купите его картину за несколько сотен тысяч долларов, а затем подарите эту картину музею. Вуаля, списание налогов. Я съела еще один кусок клубники, но он и близко не был таким сладким, как раньше.
Каллум выхватил ягоду из моих пальцев, останавливаясь, чтобы слизать липкий сок с кончиков, пока я смотрела на него, голубоглазого грозного человека, который, должно быть, в какой-то момент украл кожу сказочного принца и замазал ее чернилами.
— Что насчет девочек? — спросила я, когда Вика увели, а остальные следовали за ним, шлейф из Хавок, нарушающий благородную красоту галереи.
Атмосфера здесь настолько отличалась, это почти пугало. Я делала все противоположное от того, что нужно было сделать, чтобы обезопасить Хизер. Все эти богатенькие люди с их странными играми и извращенными интересами, не колеблясь, убьют мою сестру, чтобы скрыть факт, что они торговали маленькими девочками.
Подумала об Алиссе в доме Питерсов, где живет Оскар, и затем сделала еще один глоток шампанского. Я выросла на шампанском из аптеки и на дерьмовых бутылках, которые пропадают в «Винко» за пять долларов. Они все одинаковы на вкус. Теперь, когда я попробовала оба и не смогла найти гребаное отличие, знала, что вкус тот же, но Пэм раньше покупала их и заново наполняла дорогие бутылки, которые крала с вечеринок друзей. Вроде
«Дон Периньон» или «Вдова Клико», стоимостью в сотни долларов, заново наполненные, а затем переданные в качестве подарков на новом мероприятии.
Пэм всегда заботилась о том, чтобы спрятать недостающую пробку лентой, чтобы быстро налить шампанское, пока пузырьки не закончились.
Я сделала еще глоток.
— Мы сбережем девочек, — пообещал Каллум, и он звучал чертовки самоуверенно, я почти поверила ему.
— Почти. Потому, хоть я и знала, что он не врал — в его самом мрачном из сердец он верил, что говорил правду — в жизни были вещи, над которыми мы не властны.
В это раз, когда сделала глоток, то за раз выпила столько, что на мгновение почувствовала головокружение.
Предложила бутылку Оскару, хоть и была уверена, что он не возьмет ее. К моему удивлению, он взял, выпил из нее, словно это место отталкивало его, как и всех нас. Хотя, он вписывался сюда даже больше Вика.
— Ты в порядке? — спросила я, заметив слабый блеск пота на его лбу.
— В порядке, — пробормотал он, но что-то в серебристом взгляде было не так, говоря мне, что он был не совсем честен. — Вся эта сцена.. напомнила мне об отце, — он сделал еще глоток, бросив бутылку в руки Аарону, а затем присоединился к Вику.
— Об отце.. — пробормотала я, когда Аарон взглянул в мою сторону.
Я чувствовала, что, должно быть, он нервничал из-за того, что снова видел Тома и Офелию, но вместо этого, он просто, казался, злым. Его рот вытянулся в тонкую линию, плечи напряжены. Я уставилась на его татуированную руку, когда он сжал ее в кулак вокруг горлышка бутылки шампанского, растягивая и скручивая буквы HAVOC, выгравированные чернилами на его плоти.
— Его отец вращался в подобных кругах, — он поделился лишь крупицей, но не более. Знал так же, как и я, что Оскар должен сам рассказать свою историю. Золотисто-зеленые глаза Аарона перешли от меня к чему-то вперед, затем он нахмурился, позволяя мне взять у него шампанское. — Кто это, блять?