Вот, чем она была, — наказанием. Темный подарок самой себе.
— У тебя грязь под ногтями, — взамен сказала я.
Любому другому было почти бы сложно ее заметить. Никто на людях не подходил к Каллуму так близко. Но я видела ее, потому что он стоял в сантиметрах от меня.
— Это так, — заметил он, проверяя свои ногти, а затем поднял взгляд к моему. — Прости, я весь день выкапывал яму.
—Для информатора Оскара? — спросила я, потому что прошлой ночью упустила из взгляда ни единой капли крови на белой рубашке Оскара.
Он определенно убил кого-то вчера. А я, когда встретилась лицом к лицу со своим заклятым врагом, колебалась.
Каллум кратко кивнул, а затем снова улыбнулся и положил руку мне на голову. Когда так делает Виктор, это выглядит защищающе. Но почему-то, когда это делал Кэл — было нормально.
— Ага. Одна из наших девочек трахалась с офицером в «Банде грандиозных убийств», — Кэл на мгновение замолчал и нахмурился. — Раньше, то есть. Она раньше трахалась с ним, — он похлопал меня по голове, а затем опустил руку. — Ее информация была довольно-таки хорошей. Очень хорошей. «Банда грандиозных убийств» активно пытается перебраться на нашу территорию.
— Как что-либо из этого связано с Офелией и Тринити? — спросила, подавившись именем этой суки, когда оно вышло из моего рта.
Тринити Джейд. Господи Боже, какое пафосное, гребаное имя.
— Не знаю, — сказал Кэл, качая головой. — Но мы узнаем. Всегда узнаем, — какое-то мгновение он изучал меня, а затем поднял глаза к небу. — Темнеет, — я задрожала, когда он это сказал, но ничего не могла с этим поделать. Слышать, как Каллум Парк произносит слово «темнеет» этим глубоким, хриплым голосом, активирует самые мои первобытные инстинкты, начиная от выживания и заканчивая траханьем и всем что между. — Хочешь сыграть в игру?
— В какого рода игру? — обеспокоенно спросила я, смотря на него.
— В игру теней, — сказал он, отступая назад. — Ты прячешься, а я пытаюсь тебя найти, — должно быть что-то промелькнуло на моем лице, что выдало мои мысли, потому что он откинул голову в смехе. — О, Берни, не бойся. Ты — единственный человек, которому бы я никогда не навредил, — он опустил голову, а затем потянулся, чтобы убрать волосы с моего лица. — Ты сказала, что хочешь научиться красться в тени, верно?
— Сказала, но не думала, что будет игра в прятки, — я подумала про кладбище, насмешливый голос Найла и об этой ужасной песне «Tiptoe Through the Tulips with Me». Я сделала еще одну затяжку и опустила сигарету. — Но ладно. Да. Научи меня.
— Давай со ставками: сможешь прятаться от меня в течение пятнадцати секунд, тогда я дам тебе кое-что приятное, — он снял свой капюшон, и мне пришлось задержать маленький вдох из-за красоты его волос.
Они на самом деле были цвета солнца и переливались золотом. Хотела бы я видеть их почаще.
— Насколько приятное? — спросила я, разжимая руки. — Оральный секс? Хаэль обожает на это спорить.
— Даже лучше, — сказал Каллум, доставая упаковку жвачки из кармана толстовки. Распаковал одну ленту, сложил ее и засунул в рот. — А теперь, — он положил руки мне на плечи и наклонился ближе к лицу, от него пахло мятой и чем-то сладким. Запах так сильно отличался от его ауры, этого опасного вихря дыма и давно погребенных костей. — Ты бежишь, прячешься. Я в уме досчитаю до шестидесяти.
Каллум отпустил, я почувствовала, как нахлынула неожиданная волна адреналина. Это похоже на серьезную посттравматическую реакцию на идею пряток — одной из любимых игр Найла, в которую он играл со мной и Пенелопой в детстве. Я чуть не задохнулась, когда повернулась и побежала по саду, завернув за угол дома и прямиком к старому домику для игр. Он стоял тут годами и медленно загнивал.
Прятаться в доме кажется слишком очевидным, но под ним есть пространство, в которое я знала, что могу залезть, яма, вырытая первой и последней собакой Аарона. Вообще-то я помнила ее, этого прекрасного золотистого ретривера, которого его отец однажды ночью взял в бар и в итоге обменял на один из своих долгов. Никто так и не потрудился закопать яму, так что она осталась и была достаточно большой, чтобы скрыть мое тело.
Я упала в грязь коленями и сползла по земле, ругаясь про себя из-за боли в боку. Не могу, блять, дождаться, когда сниму эти швы.