— Вот, а вы уехать хотели. Я вас понимаю, детей увидеть хочется, но подождите, сейчас они только плачут и пачкают пеленки. Вот через месяц, а то и больше в них появится что-то осмысленное! Поедите не с проектом, а с договором подписанным, больше почета будет!
— Я дочку только при рождении увидел, а потом, когда вернулся, полтора годика ей уже было! Не хотел бы, что бы история повторилась!
— Такова наша служба царская! России служим! В неспокойное время живем.
— Это точно. Сигизмунд давно хотел Владислава на нас натравить! Но то турки мешали, то шведы. Да и королевич в военном деле смыслит мало. Но, видимо, допек! Владислав сам не так страшен, как его напарник, гетман литовский, Ян Кароль Ходкевич. Тот вояка опытный!
— Откуда знаешь?
— Так я целую зиму у Великого канцлера Литвы, Сапеги, просидел. Наслушался, да и познакомился лично. Потом уже к шведам подался.
— Круто. Тяжело пришлось?
— Тяжело. Сами же сказали, такова служба царская!
Ответ в этот раз был получен быстро. Проект одобрен с обоих сторон. Густав-Адольф, как будто случайно оказался в Ревеле, море, местами замерзшее в зимний период пересекать не пришлось. Так что в один из последних дней сеченя (февраля) договор был подписан и посольства разъехались по своим столицам, отдавать его на ратификацию правителям. Густав-Адольф времени не терял, и, как только просохли дороги ударил по Лифляндии. Захватил Перов и Динамюнде, и готовился выдвинуться к Риге. Но был остановлен гетманом Литовским, Радзивиллом, которому перекинули войска, ранее отобранные у готового напасть на Россию Владислава для защиты от турок. Турки в этом году не напали и войска пригодились против шведов. Так, Столбовский мир позволил отсрочить очередную войну с поляками. Ну, не совсем отсрочить, просто уменьшившейся армии Владислава пришлось почти на весь год увязнуть в небольших и не всегда успешных стычках с русскими войсками под Калугой, Вязьмой, и Можайском, причем главный успех был одержан под Дорогобужем и то благодаря предательству его воеводы Ададурова. Приблизиться к Москве до зимы не удалось.
Михаил Мурманский спокойно провел этот год с семьей. Много общался с Михаилом, посочувствовал ему в деле его сорвавшейся свадьбы. Михаил, тайно от матери имел сношения с охраной его бывшей невесты в Тобольске, ему сообщали, что она поздоровела, так как на то скудное содержание, что ей выделили, так любимые ею сласти и жирную птицу есть каждый день, не удавалось. На постной еде она похудела и похорошела. Так что Михаил питал надежды, что мать смягчиться со временем. Упрям он был порядочно и раньше, упрямым и остался. Марфа была обеспокоена тем, что он даже заикаться о новом смотре не разрешал. Она часто жаловалась Мише на упрямство сына, когда навещала крестника, Федора. Муромский разводил руками. Он даже предложил Марфе рассказать всю правду об «обнаружении» потерянной дочери Хлоповыми. И предупредить сына о последствиях брака с самозванкой. Но тогда вскрылась бы правда о неблаговидной роли Салтыковых и старицы Евникии. А подставлять племянников и сестру Марфа еще была не готова. Но клятвенно обещала, что пустит это оружие в ход, когда не останется другого выхода. Пока же Миша посоветовал ей набрать к себе побольше хорошеньких родовитых барышень, по типу фрейлин у Западных королев, тогда будет надежда, что видя перед собой каждый день такой цветник, сердце молодого царя дрогнет, и он соблазнится какой-нибудь красавицей. За совет получил благодарность и снова прозвище «змей».
Тем временем наступил 1618 год (7126 год от сотворения мира). С наступлением весны пошли тревожные вести из Запорожья. Гетман Сагайдачный заключил договор с Сигизмундом и полностью перешел под его руку. Не все запорожские казаки были согласны, но большинство соблазнилось обещанным коронным жалованием, и около 20 тысяч войска у него набралось. Проверенные в битвах с турками рубаки. Сигизмунд, конечно, обманул. Жалование получили только 1000 приближенных к гетману казаков. Говорили, что король даже смеялся над доверчивыми казаками. Но договор заключен, регалии — бунчук, булава и прапор получены, пришлось подчиняться. Особого единогласия в войске не было, но все надеялись на добычу в едва оправившихся от смуты русских городках. И как просохла земля вся эта орава двинулась на Москву. Впереди была Засечная Черта.
Глава 7
Закончилось спокойное житье князя Михаила Муромского. Вновь потребовался он на службу государеву. Только в этот раз не нужно было притворяться иноземцем, что бы в доверие влезть. Потребовались его иные таланты и знания. Вспомнили его успех на первом месте службы — воеводою в Лебедяни. Снова его дорога лежала на юг от Москвы, в знакомые места. Снова надо было спешить, что бы опередить казачью орду Сагайдачного. Просил Шереметьев проверить городки бывшей засечной черты, южнее Оки. В основном это были деревянные и земляные крепостцы для защиты от набегов крымских татар и ногайцев. Артиллерия была только в Лебедянии и Данкове. Остальные оборонялись по старинке, стреляя со стен, выливая на головы кипяток и кидая камни и бревна. Против кочевников срабатывало. Но не против казаков, подлетающих к стенам и, не тратя время на обстрел города стрелами, имеющий больше эффект устрашения, чем пользы, сразу лезущих на стену. К тому же у Сагайдачного была артиллерия. Но несмотря на это, взять сильную крепость Елец он смог только благодаря военной хитрости. Михаилу придали с десяток походных пищалей и пяток пушек чуть побольше, что бы усилить оборону городков.