Граф Пален, отчаявшись сломить упорного председателя суда, предложил ему такой вариант, своего рода компромисс: пусть-де Кони в судебном процессе по делу Засулич допустит преднамеренное нарушение закона и таким образом искусственно создаст кассационный повод в случае оправдательного вердикта присяжных. Кони решительно отверг это нечистоплотное предложение.
- Я председательствую всего третий раз в жизни, - сказал он, - ошибки возможны и, вероятно, будут, но делать их сознательно я не стану, считая это совершенно несогласным с достоинством судьи!
.
Обвинителем на процессе Веры Засулич был назначен. товарищ прокурора окружного суда В. И. Жуковский, человек образованный и умный, очень сильный обвинитель, которому была присуща исключительная последовательность и логичность мышления. "Но ему не понравилось бить стоячую в оправдание тех, кто бил лежачего, и, ссылаясь на то, что преступление Засулич имеет политический характер и что, обвиняя ее, он, Жуковский, поставит в трудное положение своего брата, эмигранта, живущего в Женеве, он наотрез отказался от предложенной ему чести".
Н. И. Жуковский - брат В. И. Жуковского, входил в группу молодых русских революционеров-эмигрантов, которая сложилась вокруг подпольной типографии, существовавшей в Женеве с 1866 года (она была организована М. К. Элпидиным). В эту группу входили также А. А. Серно-Соловьевич, Лев Мечников, брат И. И. Мечникова, С. Я. Жеманов и другие
Тогда прокурор судебной палаты Лопухин обратился к С.А. Андреевскому другому товарищу прокурора окружного суда, авторитетному судебному деятелю, который был также хорошо известен в литературных кругах как талантливый поэт и. критик. Андреевский первым долгом поинтересовался, может ли он в своей речи признать действия Трепова неправильными. "Нет!" - сказали ему. "В таком случае я вынужден отказаться от обвинения Засулич, так как не могу громить ее и умалчивать о действиях Трепова. Слово осуждения, сказанное противозаконному действию Трепова с прокурорской трибуны, облегчит задачу обвинения Засулич и придаст ему то свойство беспристрастия, которое составляет его настоящую силу". Андреевского пробовали уговаривать - напрасно. От него потребовали официальных объяснений - на каком основании он отказался от обвинения. Андреевский подал в отставку. Расставшись со службой, он не отошел от деятельности на поприще правосудия, став адвокатом, причем выдающимся.
В конечном итоге вынужден был принять поручение обвинять Засулич товарищ прокурора К. И. Кессель, человек с болезненным самолюбием, но небольшого ума и весьма посредственных способностей. К тому же его обуял страх перед тем, как отнесутся в обществе и в кругу коллег к тому, что после отказа двух из них от обвинения он все-таки принял его на себя.
Зато защитником Засулич, с ее согласия, охотно стал присяжный поверенный Петр Акимович Александров, который незадолго перед тем с особым успехом выступал на процессе 193-х, проявив ораторскую силу и исключительное мужество.
Надо сказать, что, по свидетельству одного из народовольцев, "все адвокатские светила того времени стремились взять на себя защиту Веры Засулич. Предстоял громкий процесс, выступление в этом процессе в роли защитника сулило адвокату славу и большую материальную выгоду, так как делало его популярным". Не последнюю роль, однако, играло и то обстоятельство, о котором говорилось выше, а именно - ненависть к пострадавшему сатрапу-градоначальнику и желание защитить того, кто, не щадя собственной молодой жизни, поднял руку на самодура, не видя иного выхода.
П. А. Александров был не только талантливым адвокатом, но и великолепным психологом, прекрасным тактиком, умевшим делать точный расчет сил для маневра, ибо фронтальная контратака не всегда сулила полный успех даже такому искушенному защитнику, как он. Он же хотел действовать наверняка, чтобы избежать случайностей. Ведь конечный итог состязания между обвинением и защитой, кульминация их поединка выражались в решении присяжных, в том вердикте, который они вынесут. Каков будет состав присяжных, тоже играло не последнюю роль, ибо каждый из присяжных заседателей, как и все смертные, имел не только разум, но и сердце.
Готовясь к процессу Засулич, Александров почти ежедневно присутствовал на разборе различных уголовных дел в окружном суде. Он занимал место в публике и внимательно наблюдал за каждым присяжным заседателем, изучая его характер, манеру поведения, реакцию на доводы обвинения и защиты, на показания свидетелей и т. д. Зная, что входные билеты (а их пришлось ввести из-за невозможности разместить в зале суда всех желающих и из-за опасения беспорядков) усиленно разбираются врагами Трепова из сановно-бюрократической верхушки, а также учитывая, что эта публика, сочувственно относясь к подсудимой, окажет тем самым незаметное, но несомненное влияние на присяжных заседателей, особенно на мелких чиновников, Александров старательно выделил из среды присяжных наиболее подходящих, с его точки зрения. Дело в том, что защитник, в соответствии с законом, имел право отстранить, причем без объяснения причин, шесть присяжных заседателей из числа привлеченных на данную сессию. Александров тщательно продумал, как использовать в интересах защиты это право.
И вот наступило утро 31 марта 1878 года. Предшествующую ночь А. Ф. Кони, на долю которого выпала ведущая роль в "процессе века", провел почти без сна.
В состав суда помимо председательствующего А. Ф. Кони входили члены окружного суда В. А. Сербинович, который был старше Кони на двадцать лет, и О. Г. Ден.
Судебный зал переполнен до отказа. Все это по преимуществу великосветская публика. На местах за судейскими креслами - сам престарелый канцлер светлейший князь А. М. Горчаков, государственный контролер граф Д. М. Сольский, товарищ генерал-фельдцейхмейстера (т. е. начальника артиллерии) граф А. А. Баранов, восьмидесятитрехлетний граф А. Г. Строганов, член Совета Министерства внутренних дел А. И. Деспот-Зенович (из жандармских генералов), председатель департамента экономии Государственного совета А. А. Аба-за, бывший петербургский генерал-губернатор светлейший князь А. А. Суворов, несколько членов Государственного совета, петербургский губернатор И. В. Лутковский и много лиц судебного ведомства. В первом ряду - военный министр граф Д. А. Милютин, другие генералы и офицеры. На местах, отведенных для представителей печати, - Федор Михайлович Достоевский и Борис Николаевич Чичерин - известный историк русского права и философ, профессор Московского университета, крупный деятель либерального движения.
Возле здания суда - на Литейном и на Шпалерной - огромные толпы людей, не попавших в зал, масса учащейся молодежи. У входа в суд и у ворот примыкающего к нему дома предварительного заключения - большие наряды полиции и жандармерии. Заседание открылось ровно в одиннадцать часов. В ходе вступительной процедуры было образовано "присутствие" из двенадцати присяжных заседателей. Всего присяжных явилось двадцать девять, из них двадцать четыре очередных и пять запасных.
Александров отвел не шесть, а даже одиннадцать присяжных, поскольку обвинитель, имевший также право на отвод шести заседателей, не воспользовался им. Потом, после суда, правительственные круги будут особенно возмущаться именно этим. Из оставшихся после отвода восемнадцати присяжных и было сформировано "присутствие". В него вошли четыре надворных советника, титулярный советник, коллежский секретарь, коллежский регистратор, свободный художник, помощник смотрителя духовного училища, один студент, один дворянин и один купец второй гильдии. Как видим, большинство присяжных заседателей составляли средние и мелкие чиновники - люди, более подверженные либеральным веяниям, чем купцы. Не случайно обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев, вдохновитель реакции 70- 80-х годов, подметил эту существенную деталь: прокурор "мог бы отвести всех тех чиновников, которых оставил защитник, и мог бы оставить всех тех купцов, которых защитник отвел".