Дейв на мгновение замер, однако решил не отвечать. Могло бы показаться, что он не слышит детективов, однако плотно сжавшиеся челюсти свидетельствовали об обратном.
– Что ты читаешь? – мягко спросила Джейн, прервав коллегу, уже готового продолжать шаблонный прием установления психологического контакта.
Ирвинг, словно нехотя, положил книгу на стол. Девушке показалось, что она ведет беседу с маленьким ребенком, отчаянно нуждающимся в понимании и защите, однако взглянув на морщины и пигментные пятна, Джейн отчетливо осознала, что этот взрослый мужчина, выброшенный на обочину жизни. Согласно биографической справке, он провел всего два года из сорока восьми в стенах клиники. Это означало, что раньше у него была совсем иная жизни. Даже не так: у него была жизнь. И его лишили ее. Возможно, не физически, ведь он все еще мог дышать, ходить, читать, однако болезнь острым ножом отрезала существенную часть его прежнего «я». Отобрала все то, что у него, скорее всего, было раньше, включая родных, мечты, планы, свободу.
– Паланик? – осторожно продолжила Джейн. – «Колыбельная». Хороший выбор. И как тебе?
– Нравится, – словно нехотя выдавил из себя Дейв, стараясь пересилить явную хрипотцу.
– А что тебе больше всего нравится? – Джейн мягко улыбнулась.
Дейв впервые поднял голову, позволяя детективом взглянуть прямо в его стеклянные голубые глаза, из которых, казалось, выкачали все краски. Глаза Ирвинга походили на бесцветное небо, нависшее над «Фаррером»: безучастные, сероватые, таящие скрытую угрозу.
– Ты не белая, – неожиданно произнес он.
Джейн приоткрыла на секунду рот, однако тут же взяла себя в руки и склонила голову набок. Ни разу за всю жизнь никому и в голову не приходило назвать ее бледную сероватую кожу «не белой».
– А какая? – уточнила она.
– Ты не видишь, потому что ты слепая, – устало ответил он, вновь опуская взгляд, однако через секунду Дейв вскинул голову, широко распахнул глаза и улыбнулся. – Ты синяя. Синий хороший, потому что он не белый. Белый. Это цвет чистоты, цвет боли. Цвет безумия. Белый ведь повсюду: он в стенах, в той мучительной рубашке в мягкой комнате, в халатах этих тварей со шприцами вместо ногтей. Этот хитрый цвет проник даже в мои волосы, он уже во мне, потому что меня стирают. Белый душит и мешает кричать. Нельзя кричать. Слова могут быть только в моей голове, им нельзя перекатываться на язык без разрешения. Это чревато.
– Ты можешь говорить с нами, – уверенно ответила ему Джейн, убедившись, что поток речи закончился. – Мы хотим тебя понять.
– Никто не хочет понять. Они все говорят и говорят, как мыши. Мыши грызут мои ногти, потому что в них нет шприцов. И вы тоже без шприцов, съели? – он широко улыбнулся, зажав меж зубов нижнюю губу. – До вас тоже мыши доберутся. И сгрызут на полдник.
Джейн испуганно сжала край стола и бросила быстрый взгляд на коллегу, будто он мог помочь ей.
– Мы хотели с вами поговорить об одном случае… – начал Роберт, однако его прервал всплеск смеха, сопровождаемый ярым мотанием головы.
– О, какая мышеловка. Я с пурпурными не разговариваю! – довольно произнес Дейв, снова расплывшись в своей улыбке.
– А с синими разговариваете? – с надеждой спросила Джейн.
– С синими разговариваю. Синий… Что хотели, получили? Я вам пакетик оставил там, с подсказочкой. Берите и бегите. В мышиные норы.
– Какой пакетик?
– С луком. На синем фоне, – многозначительно усмехнулся Ирвинг. – Как светофор. Все, что черное было, я вытер, а белое не смог. Подотрите сами, пожалуйста.
– Эрика Фисбера знаете? – Джейн придвинулась ближе, вглядываясь в лицо пациента, что вмиг омрачила гримаса ярости.
Однако эмоции смылись также быстро, как и появились, уступив место прежней апатии и отстраненности.
– А что вы мне, фотографии положите, я вам историю и нарисую. Буду показывать и говорить, вот, дети мои…
Впервые в жизни оба детектива и не знали, что говорить. Переглянувшись, они одновременно потянулись к папке, где хранились распечатанные фотографии. Роберт одернул руку и кивнул коллеге.
– Подарочки тоже занесли, а? – засмеялся Дейв, сжимая книгу.
Джейн молча придвинула к Ирвингу несколько фотографий. Первая была взята из личного дела Эрика Фисбера, а на второй был распечатанный скриншот записи камеры видеонаблюдения. Дейв внимательно рассматривал снимки, водя над ними пальцем с изрядно отросшим ногтем. Внезапно мужчина подхватил снимок Эрика и поднес его к лицу, втягивая воздух носом. Роберт приложил все свое самообладание, чтобы сдержать эмоции.
Резким движением Дейв засунул фотографию в рот и принялся с силой жевать ее, прикусывая язык. Джейн вскочила со стула, отходя к стене, а Роберт кинулся вперед, хватая больного за руки. Однако удержать шизофреника в острой фазе оказалось не так просто. Палмер бы и не подумал, что в таком тщедушном теле скрывается неимоверная сила. Иривнг оттолкнул детектива и выплюнул фотографию на стол. Окровавленная, пенящаяся слюна растеклась по деревянной поверхности и капнула вниз.