Разговор Рузского с Родзянко начался только в три часа тридцать минут ночи на 2-ое марта. Когда разговор был окончательно передан в Ставку, там сразу решили, что отречение — единственный исход. Это видно из документа № 27. Вот этот документ. Вернее, преступление.
«У аппарата генерал Данилов.
Здравствуй Юрии Никифорович, у аппарата Лукомский.
Генерал Алексеев просит сейчас же доложить главнокомандующему, что необходимо разбудить Государя и сейчас же доложить ему о разговоре генерала Рузского с Родзянко.
Переживаем слишком тяжелый момент, когда решается вопрос не одного Государя, а всего Царствующего Дома и России. Генерал Алексеев убедительно просит безотлагательно это сделать, так как теперь важна каждая минута и всякие этикеты должны быть отброшены.
Генерал Алексеев просит, по выяснении вопроса, немедленно сообщить официально и со стороны высших военных властей сделать необходимое сообщение в армии, ибо неизвестность хуже всего и грозит тем, что начнется анархия в армии.
Это официально, а теперь прошу тебя доложить от меня генералу Рузскому, что, по моему глубокому убеждению, выбора нет и отречение должно состояться. Надо помнить, что вся Царская Семья находится в руках мятежных войск, ибо, по полученным сведениям, дворец в Царском Селе занят войсками, как об этом вчера уже сообщал вам генерал Клембовский. Если не согласятся, то, вероятно, произойдут дальнейшие эксцессы, которые будут угрожать Царским детям, а затем начнется междоусобная война, и Россия погибнет под ударами Германии, и погибнет династия. Мне больно это говорить, но другого выхода нет. Я буду ждать твоего ответа. Лукомский".
"Генерал Рузский через час будет с докладом у Государя и потому я не вижу надобности будить Главнокомандующего, который только что, сию минуту, заснул и через полчаса встанет; выигрыша во времени не будет никакого. Что касается неизвестности, то она, конечно, не только тяжка, но и грозна, однако и ты, и генерал Алексеев отлично знаете характер Государя и трудность получить от него определенное решение; вчера весь вечер, до глубокой ночи, прошел в убеждении поступиться в пользу ответственного министерства. Согласие было дано только к двум часам ночи, но, к глубокому сожалению, оно, как это в сущности и предвидел Главнокомандующий, явилось запоздалым; очень осложнила дело высылка войск генерал-адъютанта Иванова; я убежден, к сожалению, почти в том, что, несмотря на убедительность речей Николая Владимировича и прямоту его, едва ли возможно будет получить определенное решение; время безнадежно будет тянуться, вот та тяжкая картина и та драма, которая происходит здесь.
Между тем, исполнительный комитет государственной думы шлет ряд извещений и заявляет, что остановить поток нет никакой возможности. Два часа тому назад Главнокомандующий вынужден был отдать распоряжение о том, чтобы не препятствовали распространению заявлений, которые клонятся к сохранению спокойствия среди населения и к приливу продовольственных средств; другого исхода не было.
Много горячих доводов высказал генерал Рузский в разговоре с Родзянко в пользу оставления во главе Государя с ответственным перед народом министерством, но, видимо, время упущено и едва ли возможно рассчитывать на такое сохранение.
Вот пока все, что я могу сказать.
Повторяю — от доклада генерала Рузского я не жду определенных решений. Данилов".
"Дай Бог, чтобы генералу Рузскому удалось убедить Государя. В его руках теперь судьба России и Царской Семьи. Лукомский».{379}
Вот и все. Как будто незначительный, дружеский разговор двух генералов. На самом деле это протокол того преступления, которое уже было обдумано в Ставке, и никакие изменения не могли иметь места. Алексеев уже твердо решил взять в свои руки вопрос об отречении Государя. И уже и язык меняется коренным образом: "необходимо разбудить Государя и сейчас же доложить... все этикеты должны быть отброшены... выбора нет, и отречение должно состояться... генерал Алексеев убедительно просит безотлагательно это сделать".
Помимо Алексеева и Главнокомандующих фронтами вина за преступление 2-го марта ложится также и на двух ближайших помощников Алексеева и Рузского. Это Лукомский и Данилов. Кто они — мы знаем. Лукомский еще за много лет посещал заседания "Военной Ложи" у Гурко, будучи Товарищем военного министра, в заседании Совета Министров позволил себе оскорбительно говорить о Государе (Воспоминания Наумова). О Данилове и говорить нечего. В своих воспоминаниях он говорит о Государе: