Вырубова пишет об одном обстоятельстве, не говорящем в пользу Алексеева:
«Вскоре Их Величества узнали, что генерал Алексеев, талантливый офицер и помощник Государя, состоял в переписке с предателем Гучковым. Когда Государь его спросил, он ответил, что это неправда. (Не напоминает ли это разговор Павла I с Паленом? — В.К.).
Чтобы дать понятие, как безудержно в высшем командном составе плелась клевета на Государыню, расскажу следующий случай.
Генерал Алексеев вызвал генерала Иванова, Главнокомандующего армии Южного фронта, и заявил ему, что, к сожалению, он уволен с поста главнокомандующего по приказанию Государыни, Распутина и Вырубовой. Генерал Иванов не поверил Алексееву. Он ответил ему:
"Личность Государыни Императрицы для меня священна — другие же фамилии я не знаю!"
Алексеев оскорбился недоверием к нему генерала Иванова и пожаловался на него Государю, который его стал не замечать. Пишу это со слов генерала Иванова; рассказывая мне об этом, генерал плакал; слезы текли по его седой бороде. Государь, думаю, гневался на Алексеева, но в такое серьезное время, вероятно, не знал, кем его заменить, так как считал его талантливейшим генералом. Впоследствии Государь изменил свое обращение с генералом Ивановым и был к нему ласков».{241}
Теперь перейдем к заговору князя Львова. Об этом пишет Мельгунов в книге "На путях к дворцовому перевороту". Алексеев высоко оценивал способности Львова.
«Для нас ускользают предварительные этапы взаимоотношений Львова и Алексеева. Можно думать, что откровенные беседы велись в январе 1916 г., когда Львов и Челноков были приглашены в Ставку на совещание по продовольствию армии. О приезде Челнокова упоминается и в переписке Николая II.
Царь отмечает 14 января:
Приехал "к моему большому удивлению московский городской голова Челноков... За несколько минут до обеда я принял Челнокова наедине — он поднес мне теплый адрес от Москвы, в котором благодарит войска за хороший прием, оказанный делегации, посланной для распределения подарков солдатам..."{242}
По непонятным причинам о Львове нет даже упоминания. Объяснить это молчание я не могу, так как "Известия" Главного Комитета Всероссийского Земского Союза определенно говорят об официальном присутствии Львова на указанном совещании. В моем дневнике отмечено: "...Львов сидел все время в вагоне. У него был Алексеев. Имели с глазу на глаз беседу в течение одного часа". Очевидно, Львов постепенно сумел передать Алексееву свою психологию и возбудить в нем те опасения, которые возникали в общественной среде относительно германофильского окружения "молодой Императрицы"».
И дальше.
«Было решено, что она (Государыня — В.К.) будет жить в Ставке... Этого и боялся Алексеев — приезд Царицы мог бы усилить интриги "немецкой партии" в Петербурге... Отсюда, возможно, и податливость Алексеева на уговоры со стороны князя Львова. Я считаю, что настойчивая инициатива исходила от последнего... Таким образом, к осени, по-видимому, между новыми "союзниками" была установлена договоренность уже о действиях. А.Ф. Керенский, который впоследствии о намечавшихся планах мог знать непосредственно от самого Львова, во французском издании своих воспоминаний говорит, что план заключался в аресте Царицы, ссылке ее в Крым и в принуждении Царя пойти на некоторые реформы, то есть очевидно, согласиться на министерство "доверия" во главе со Львовым. Керенский ошибочно относит осуществление такого плана на октябрь — он был намечен, но на конец ноября. В ноябре один из доверенных Львова, по поручению последнего, посетил Алексеева. Произошла такая приблизительно сцена. Во время приема Алексеев молча подошел к стенному календарю и стал отрывать листок за листком до 30 ноября. Потом сказал: передайте князю Львову, что все, о чем он просил, будет выполнено. Вероятно, на 30 ноября и назначалось условленное выступление.
Через кого Алексеев предполагал действовать? Лемке, бывший в то время в Ставке, записал в свой дневник еще 9 ноября 1915 г.:
"Очевидно, что-то зреет... Недаром есть такие приезжающие, о цели появления которых ничего не удается узнать, а часто даже и фамилию не установишь. Имею основание думать, что Алексеев долго не выдержит своей роли, что-то у него есть, связывающее его с генералом Крымовым именно на почве политической, хотя и очень скрываемой деятельности".