Слово «нечестно» заставило его снова взглянуть на доску, на матрицу «Я заслуживаю»: вы считаете, что мир несправедлив, а другие неблагодарны и плохо с вами обращаются. Вы склонны к обиде и к чувству, что заслуживаете большего.
«Да, верно, – подумал Лу. – Я действительно считаю, что заслуживаю более хорошего сына – такого же, как мой старший, Джесси». А потом ему снова вспомнились слова Юсуфа: «Каково это – жить с человеком, который так о вас думает?»
Лу покачал головой и снова посмотрел на доску: матрица «Меня должны считать таким» – например, чтобы обо мне хорошо думали. «Ну уж нет, – подумал Лу. – Такого у меня нет точно». Тут его взгляд остановился на правой части таблицы: этот способ оправдания часто заставляет видеть в других угрозу, и вдруг понял, что именно так относится к Кори. Кори – угроза репутации и доброму имени семьи. Он угрожает репутации Лу. «Вот черт, – поразился Лу. – Мне действительно не все равно, что обо мне думают другие».
Голос Ави вернул Лу из прошлого в настоящее.
– Вот мы и дошли до четвертой распространенной категории самооправдания. Она тоже упоминалась в дискуссии о Мордехае, когда кто-то из вас заметил, что Юсуф стал укорять себя из-за того, что плохо поступил. Такой стиль называется «Я хуже».
Он нарисовал следующую таблицу:
– Можно вопрос? – спросила Кэрол.
– Конечно, Кэрол. Можете задавать любые вопросы.
– Я раздумывала над этим взглядом еще с тех пор, как нам рассказали историю о Мордехае, – продолжила она. – Если честно, я во многом вижу здесь себя, но я не понимаю, о каком оправдании может идти речь, если вы смотрите на себя вот так. Более того, если уж на то пошло, у меня прямо противоположные чувства. Например, когда я страдала нарушением пищевого поведения, я чувствовала себя бесполезной и плохой. Я не чувствовала, что оправдываю себя.
Ави кивнул.
– Позвольте рассказать историю, – попросил он. – Лет до двадцати я страдал нарушением речи. Я жутко заикался. Не могу даже описать, насколько мне было неловко. Я держался подальше от других, искал любой повод побыть одному. Я понимал, что у меня проблема? Да. И я понимал, что это именно моя проблема. Но она влияла на мое отношение к другим. Я смотрел на них с тоской, но в моем чувстве не было любви или заботы, а скорее – мучительная зависть. Я завидовал им, потому что не мог быть таким, как они, завидовал тому, как легко им дается речь. Я всегда боялся, что у меня случится ступор, что я буду беспомощно хлопать ресницами, пытаясь произнести то или иное слово. Мне много раз представлялась эта сцена, и я жил в постоянном страхе, что надо мной будут насмехаться.
Чувствовал ли я, что оправдываю себя? – продолжил он. – Зависит от того, что вы имеете в виду под этой фразой. Я не оправдывал своего заикания, потому что заикание никаких оправданий не требует. Вы не смотрите на других криво просто потому, что у вас проблемы с речью или, если уж на то пошло, любые другие ограничения возможностей. Да, я не оправдывал свои ограниченные возможности, но я оправдывал кое-что другое. Более того, я прямо использовал свои ограниченные возможности, чтобы оправдать кое-что другое – то самое, что было во мне криво и требовало «юстировки». Своим заиканием я оправдывал то, что избегаю общения с людьми. Вот это – избегание других людей – и требовало оправдания, потому что это кривое чувство. Я при любой возможности отворачивался от людей, не давая себе думать об их проблемах и потребностях, и винил в этом свое заикание. Я говорил себе, что из-за моих ограниченных возможностей от меня нельзя требовать, чтобы я сделал то-то и то-то. Заикание стало моим оправданием! Отговоркой, которая позволяла мне не общаться с миром.
Кэрол кивнула.
– Похоже, я поняла, – сказала она. – В моем случае я, возможно, и не искала оправданий своей булимии, но я стала пользоваться этим как отговоркой для ответа на вопрос, почему я не могу лучше вести себя с другими.
– Об этом стоит подумать, – сказал Ави, потом снова посмотрел на схемы, которые они с Юсуфом нарисовали на доске. – Когда я рассматриваю эти таблицы и пытаюсь соотнести их с ранним периодом своей жизни, то могу с уверенностью сказать, что мне подходила матрица «Я хуже». Еще можно сказать, что моему поведению в определенной степени соответствует и матрица «Меня должны считать таким». Собственно говоря, в моей жизни оправдания «Я хуже» и «Меня должны считать таким» часто встречались вместе. Я страдал от заикания, но мне отчаянно хотелось, чтобы другие думали обо мне хорошо. Из-за этого я практически не разговаривал, потому что боялся, что буду выглядеть глупо. Все было именно так, как изображено в таблице: я считал, что другие угрожают мне и осуждают, мне всегда казалось, словно за мной наблюдают, прислушиваются, оценивают. Отрезав себя от других людей, я жил в постоянном страхе и тревоге. И чем шире становился разрыв между мной и ними, тем больше росла моя тревога.