И тут опомнился офицер.
— Эй! — потребовал он. — Что вы делаете?
Йон мельком взглянул на него и мысленно выругался. Кажется, после смерти Деоринга этот человек наконец осмелел. Но Джаана спокойно продолжала свою работу, и лишь Кенельм чуть повернулся и коснулся рукояти меча, готовясь обнажить его.
— А вы — вернитесь в палатку, не то я оттащу вас туда силой, — добавил офицер, глядя на Йона.
— Пожалуй, я откажусь, — ответил тот, удивляясь собственной храбрости. Он ведь даже не снял иттриевые кандалы. Но всё равно почему-то не боялся, хотя Хильда уже не могла бы его защитить.
Офицер шагнул к нему, явно намереваясь претворить свою угрозу в жизнь, и Йон подхватил лежавший у его ног меч. Тусклая сталь по-прежнему была залита кровью Хильды.
— Не стоит, — Джаана выпрямилась. — Спокойно, Кенельм. И вы тоже, мейстер Винтерсон.
Кенельм промолчал, но всё же выпрямился, сложив руки на груди. Йон тоже опустил оружие.
— Война окончена, — сказала джумарка, глядя в глаза офицеру, за спиной которого уже собирались гвардейцы. — У вас больше нет власти.
— У меня был приказ пресекать любые попытки побега этого человека, — ответил тот. — И только сам король может этот приказ отменить.
— Мне это безразлично, — Джаана пожала плечами и поплотнее закуталась в шубу. — Вы погибнете, если попытаетесь сделать то, что должны.
— У вас был и приказ сохранять пленника, — не сдержался Йон. — Что ж вы тогда позволили Деорингу напасть на меня?
Лицо офицера исказилось от бешенства — удар попал в самую точку. Слов больше не было: выхватив шпагу, он направился к теургу.
И тогда Йон увидел, как маг Жизни может убивать.
Это не было похоже на Тление, излюбленное оружие Магнуса, не напоминало и теургию амальтейских боевых магов, которые предпочитали управление стихиями. Офицер просто попытался оттолкнуть стоявшую у него на дороге Джаану, но та изящно отступила в сторону, будто случайно проведя пальцем по кирасе — там, где под ней билось сердце.
И хускэрл споткнулся.
Ярость его исчезла, и с блаженной улыбкой офицер повалился в снег лицом вниз — так, что никаких сомнений не было: он мёртв.
Над лагерем повисла могильная тишина. Джаана молча смотрела на гвардейцев, будто ожидая, что те бросятся на неё, а те, не выдерживая, один за другим опускали взгляды в землю. И в этой тишине Йон снова услышал далёкий топот копыт.
— Дождя и теней, учитель.
— Дождя и теней, ученица. Жаль, что ты пошла на такое.
— У меня не было выбора, кириос Магнус. Хоть я и знаю, что это не оправдание.
— Всё можно обернуть вспять.
— Не думаю, — Джаана горько улыбнулась. — Я лишилась чувств, когда расширяла разлом, и у меня точно не хватит сил, чтобы закрыть его.
— Значит, нам придётся дать их тебе. Господа! — Магнус перешёл на хельвежский язык, и десятки взглядов устремились на него. — Мне нужны все, кто обладает хотя бы толикой магии.
— Я готов, — сказал Йон, потирая запястья. Иттриевые кандалы с него уже сняли — на это потребовалось не больше минуты после того, как Красный король отдал приказ. Тостиг не стал спрашивать, что здесь случилось — труп Деоринга говорил сам за себя, и просто велел освободить пленника.
— Я проверял своих людей на способности к классической теургии, — король усмехнулся. — Хотел сделать боевых магов. Так что кто-нибудь да найдётся.
Метель не стихала — она просто уходила в сторону. Вопреки мнению обывателей, ведьмы не умели управлять законами мироздания, они лишь пользовались ими. Никаких сил даже у целого ковена не хватило бы, чтобы остановить буран. Зато всего две норны могли слегка изменить поток, чтобы непогода повернула в безлюдные земли.
Альма прекратила шептать слова заклинания, когда окончательно убедилась, что буран выбрал новое направление. Это было далеко не самое сложное колдовство из того, чем она владела, но жизненные силы оно пожирало в чудовищных количествах. Даже сейчас, когда поток силы прервался, больше всего ей хотелось упасть прямо в снег и закрыть глаза.
Кто-то осторожно взял её за руку, и Альма вздрогнула — но это была всего лишь Рона.
— Зачем ты здесь? — прохрипела норна.
— Помочь тебе.
— Помочь… — она хотела, как всегда, рявкнуть на сестру, вырваться — но в последний момент одумалась. Рона больше не была её сестрой. Их семья рухнула в тот момент, когда палач выжег ей глаза, и никакие примирения не вернут всё назад. — Спасибо.