— Слезай, Еленушка... Слезай... — и я послушала. Закрыла плотно окно, скатившись на пол, в груди адски пекло, а в горле сдавливало. Боже! Что я думала...
— Пожалуйста, Еленушка выйди ко мне... — ножом по сердцу, снова. Опять тот хриплый голос, опять, нотки теплоты... Зачем? Зачем он опять издевается. И почему я опять здаюсь...
— Х-хорошо... — Слёзы не перестают течь. Я шла, ударяясь об стены подъезда, ноги подкашивались, а я все шла на голос Яна, хоть не слышала что именно он говорил в трубку. Медленно тяну за дверь, но она рывком открывался, и меня тянут в объятья. Ударяюсь лицом в твёрдую грудь, а в нос опять заходит запах одеколона... с бергамотом.
Кричу, но это больше похоже на гортанный голос, стараюсь выбраться, верчусь, как уж на сковородке, но Ян держит меня так крепко, что я даже не двигаюсь.
— Да пусти же ты меня!
— Успокойся! Елена! — плевать, плевать на слова и действия. Где были твои объятия, когда я в них так нуждалась?!
— Еленушка, успокойся, пожалуйста... — хочу было оттолкнуть, завопить, но вместо того, просто судорожно жмусь к Яну, заливаясь слезами. Его руки уверенно держат меня за талию, а дыхание щекочет где-то у шеи. Опять содрогаюсь, опять плачу... опять от него.
Это снова видение? Как и с падением?
— Что это значит? — говорю я, не открывая глаз, чтобы этот мираж не исчез. Но его сердце такое реальное, стук этого органа, и руки на моем теле, и запах.
— Это значит, что если я ещё раз такое прочитаю от тебя, увижу, или услышу, я за себя не ручаюсь, Еленушка, — но разве Ян не дал понять, что я ему не нужна? Он просто не хочет иметь груз вины, что подросток бы убился из-за него.
— Тебе нет до меня дела, ты приехал, чтобы совесть не мучила... — от чего-то так больно от своих слов.
— Я понимаю, это нормально, — я не смотрела ему в глаза. Не хотела... но резким прикосновением к подбородку меня заставили, опять окунутся в омут зелёных глаз Яна. Было что-то тягучие в этом взгляде, что-то тёплое, и что-то пугающее.
— Ты. Мне. Дорога.
— Врешь. Ян, мне не нужно жалости. Любил бы ты меня, ты бы не позволил мне уйти, не унижал, не обзывал гнусными словами, я была игрушкой...
— Да, была, я этого не отрицаю, но не... — я в который раз попыталась выпутаться из объятий. Зачем он опять делает мне больно? Почему опять наворачиваются слёзы?
— Боишься другой такой не найдёшь? Малолетней дуры, которая отречётся от себя ради тебя?! — кричу я, бью в грудь, но больно опять мне. Ладонями упираюсь в грудь, хочется вопить, беситься, но Ян держит меня в своих руках, в своей власти, как и делал всегда.
— Зачем мне кого-то искать, если у меня есть ты? Мне другой не надо, — начинаю истерично хохотать. Если хотел так успокоить, то у него совершенно не получаеться.
— У тебя меня нет! Не будет больше никогда! Ты выиграл, Ян! Сломал меня и победил! Довольно издеваться!
— Успокойся и дай мне сказать, — Ян будто бы класс успокаивает, я вижу, как он начинает злиться, а маска уравновешенности спадает. Давай! Ну же, покажи, что ты тоже человек и имеешь чувства! Но он чёрт! Всегда им был, и завлёк меня в самую преисподнюю.
— Боже мой, да оставь ты меня! Почему именно я, Ян? Почему именно меня ты вцепился?
— Я никогда тебя не держал. Ты сама хотела, а я...
— А ты просто пользовался! Конечно, кто ещё будет бегать за тобой! — истерично болтаю головой, пока Ян опять спокойный. Когда он драматично вздыхает, будто я его достала, когда он наконец-то выпускает меня из кольца рук, складывая их на груди. Мужчина опять смотрит на меня высокомерным взглядом. Мерзко...
— Ты не была одна, кто хотел хотя бы быть возле меня, и я не говорю о школьницах, Елена. Но ты единственная потом уже стала быть со мной, — когда это потом? Когда уже начала врать родителям, или только было в помыслах?
— Мне нужно сказать спасибо? — снизошли великий Ян Владимирович, позволил школьнице такого мужчину. Господи, да он даже сейчас само совершенство. А когда старается скрыть эмоции, громко выдыхая, так вообще картины писать можно. Только какое мне дело? Моя дурацкая любовь к нему выпалила сердце, там теперь дыра. А скоро будет кровавое месиво...
— Тебе нужно сказать, будешь ли ты со мной, — остатки сердца начали барахтаться, как рыба на суше, а я встретилась с решительным взглядом зелёных глаз. Опять же, не тёплый, а испытующий.