— Ты всё равно сдохнешь! — Извор покрепче сжал черен своего меча, готовый попытаться вновь подступить к Креславу.
Ощутив на своих пальцах мягкое касание, Извор перевёл свой ярый взгляд на Сороку, которая тихо подошла со спины, понуждая того опустить меч.
— Если ты убьёшь Креслава, это никогда не закончится, — прошелестела гласом, а гнев Извора от него стал униматься. — Храбр будет мстить за него. Посмотри сколько воинов он прислал за ним. Это неспроста, — окинула взглядом поверженных половцев. — Скажи, отчего твой хан прислал вас сюда? — пытала одного из поверженных степняков на половецком.
Тот изначально молчал, бросив свой взор на Креслава и заговорил, получив от того добро. От услышанного Сорока пришла в крайнее замешательство. Оторопью сковало её руки. Креслав тихо засипел, помотав своей головой с сожалением.
— Что? Что они сказали? — Олексич был нетерпелив.
— Шарук-хан собрал свои орды возле Алты, чтоб покорить себе ваши земли (река Альта, где осенью 1068 года произошла битва между войсками Шарук-хана и Ярославовичей), — перевёл Креслав — Половцы заключили договор с печенегами, пообещав, что им будет позволено грабить ваши города, — после этих слов северские, мгновенно скинув свою оторопь набросились на живых степняков, изливая свой гнев на тех. Кто-то припомнив о родных, суетливо схватились с места, спеша к тем на помощь, а Креслав продолжал, — Половцы готовы напасть и на Курщину… — осёкся более не переводя.
Один половец сквозь удары обрушившихся на него пытался докричаться до Креслава в надежде остаться в живых, но Креслав молчал.
— Что он говорит? — Извор обратился к Сороке.
— Храбр обещал, что не тронет Курск, если вы вернёте…
— Нет! Она останется здесь! — Мирослав не дослушав Сороку выпалил Креславу, загораживая грудью свою невесту.
— … меня, — окончил одноокий за девицу.
— Он так сказал? — Мирослав переспросил у Сороки, на что она кивнула.
Повисшая пауза нарушалась только стонами раненных, фырканьем коней, гряканьем сбруи и ветром шепчущимся о чём-то с сухостоем.
— Уходите, — гаркнул Мирослав, дав знак дружинникам не мешать половцам бежать. — Извор, охолонись, — остановил неуёмного брата, вновь стремящемуся вскинуть меч, чтоб пролить кровь степняка.
— Ты им веришь?
— Храбр воин чести, он не будет бросаться словами.
— Я найду тебя, знай это! — рычал Извор нехотя отступая назад, видя как половцы подбирая своих мёртвых вскакивают на коней. Уже сидя на верхах, они с удивлением переглянулись — Креслав был всё там же.
— Скажите Манас-хану, что я сам захотел остаться, — бросил кыпчакам, сидя на своих пятках и рассматривая меч возле своих ног.
Он скользнул взглядом по кромке, которой резал горло своего ненавистника. Протянул руку, взявшись за черен и уперевшись им в землю, схватился за клинок, зажав между ладонями голомель. Приставил самое остриё к своей шее.
— Прости меня! — своим криком обернул на себя Сороку. — Я виновен в смерти твоего отца! Я ранил тебя! Я достоин смерти! И я сам остановлю сие безумие!
Он упал на свой меч, пронзив свою шею, желая остановить месть. Он наконец обрёл свободу.
Дешт-и-кипчак (Дикое поле). Незадолго до этих событий в Курске.
— Мой господин, — робкий голос выдернул Манаса из сладких грёз, где он в сеннице будучи Храбром, опять закопавшись в солому, ел мёд с Сорокой. — Господин, — продолжила Свобода, когда серые с подпалинами глаза посмотрели на неё, — Кыдан-хан призывает тебя к себе.
— Чего ему нужно? — недовольно буркнул Манас спросонья и хотел повернуться к войлочной стене, но валик упёрся в раненный бок, заставив того непроизвольно сыкнуть.
Рана уже затянулась, но ныла постоянно. Выдернув из под себя шёлковый валик, он гневно отбросил его в сторону шёлковых занавесок, чем испугал мальчонка на руках своей жены. Та, прижав его к себе покрепче, мило улыбнулась и, покачиваясь на здоровой ноге, потрясла того, что все кольца, которыми была украшена её остроконечная шапочка, мелодично забряцали, успокоив и малыша и его нерадивого отца.