— Долго ты будешь кривить, а? Или ты хочешь, чтоб я сам открыл всю правду? — продолжал Извор ударяясь своими словами о спину отца. — Я ведь теперь не остановлюсь ни перед чем, сам всё разузнаю.
В несколько широких шагов Военег настиг Извора, понудившегося подняться и, собрав в кулак его ворот, подтянул к себе, труханув как щенка.
— Уймись, — сквозь сомкнутые зубы рыкнул, нависнув над сыном.
— Нет, мне давно уже надоело быть сторонним, отец. Ты убил Позвизда, чтоб Нежданой ожениться, — продолжал не имея желания повиноваться как прежде. — Потом мою невесту убил, которая мальцом переоделась, а какую-то робичицу (дочь рабыни) Любавой назвал, чтоб всё достояние Позвизда к своим рукам прибрать. А я-то думаю, чего это Любава с мачехой своей так милуется, хотя та холодна с ней раньше была, теперь ясно всё.
— Узнал всё же? — выдержав паузу признал Военег, видя что нет смысла уворачиваться дальше.
— И кто эта, которую выдаёшь за дочь Позвизда?
— Любава — твоя кровная сестра, — эти слова сразили Извора крепче рубящего удара. — Я не знал о ней, пока в Курск с Олегом не приехал. Я до переяславльской службы, у Ярослава, князя киевского, сотским был. Он мне поручил обозы с оружием сопроводить до Киева. Там и впервые Неждану увидел. Отец её, кузнец Злат, немного задерживался. Я из-за этого на несколько недель здесь осел. Вот и нашёл себе развлечение…
5. Сестрица
Курск. Двадесять (20) лет назад.
— Ох, Военежка, как сладостны мне твои лобзания, — протомила пышногрудая девица, выпроставшись из широких лап молодого киевского дружинника. — Но верно в последний раз мы с тобой видимся — отец последний меч выковал, последнее кольцо согнул на доспехе, всю кольчугу лично перепроверил, и перьев для копий да болты с преизлишком положил — получишь своё, уедешь в Киев и забудешь как звать, — подхватила плетёнку, скудно заполненную сыроежками, и дразняще завихляла бёдрами, отступая от рослого мужчины, стягивающего с себя шёлковую сорочицу.
— Неждана, постой… — Военег истомно продрожал в порыве страстного возбуждения и швырнул от себя смятый ком.
От торопливости его движения были неверными и резкими, от горячности свело скулы и он, лихорадочно цепляясь за выскользнувший из его лап край длинной рубахи Нежданы, с вышитыми по подолу красной шёлковой нитью узорами, лишь безрезультатно хватался руками за воздух в попытках словить девицу.
— Подожди маленько, — не смог нагнать, запутавшись в косах берёзовых ветвей, сплошь усыпанных длинными, рыхлыми серёжками.
Только девица опять увильнула игриво в сторону, крутанувшись перед полянином, задев того своей долгой косой, и спряталась за стройной берёзой. Лишне не стала томить дружинника любострастным разжжением — позволила схватить себя и прижать спиной к белоснежному стволу.
— Я лишь отвезу в Киев обоз. Князь верно оценит, что Злат, отец твой, заготовил — качество наилучшее, да по такой низкой цене, что даже мне навар остался, — выдернул корзину из рук девицы и отшвырнул ту в сторону, разбросав багряные и лиловые грибы с белоснежными ножками на густом ковре жёлтых лютиков.
— Не забывай, только благодаря мне, ты смог выторговать такую выгоду для себя, — маняще провела пальцем по его обнажённой груди, по долу между большими грудными мышцами, спускаясь ниже к бугристому животу, щекотливо перебирая короткие волоски на тонкой линии вдоль него.
— Заберу — будешь в Киеве жить. Для тебя отдельную избу прикажу срубить, — заскользил руками по её стану.
— А что ж жена твоя не против будет? — игриво шепнула прислонившись губами к его уху, заставляя того покрыться мурашками.
— Мне жена не указ, — терпение Военега иссякло и, заломив руки Нежданы, которая и сопротивлялась лишь только для вида, впился в её манкие губы в пылком поцелуе, наконец дав вырваться на волю до ныне сдерживаемое в узах его тела любострастному влечению, которое подпитываемое самой девицей, будь то лёгкое прикосновение, когда проходила мимо, показано натянутая рубаха на её груди или, как казалось на первый взгляд, нечаянное купание той неподалёку от водопоя, где Военег решил отдохнуть, не давало ему покоя уже несколько седмиц, пока находился на постое в Курске.
По возвращению в кузнецкую слободу, которая была расположена на берегу Тускари, они уже даже и не прятали своего чувственного влечения друг к другу и только косые взгляды черни заставляли их проявлять хоть толику предосторожности, не давая разрастись ненужным слухам.
Только где уж сдержаться слухам — дошли те до Злата. Тот запер неразумную дочь в избе, да челядинку приставил. А Неждана её уговорила — бусы стеклянные подарила, да и к Военегу перед его отъездом бесстыдно наведалась в избу, где остановилась киевская дружина.