Андрей Вячеславович, немного замявшись и вновь покраснев, молвил:
Отче! Вы правы! Все такие и подобные мысли есть во мне, и я говорю и действую в согласии с ними и по ним. Я озлобился против вас, ваших ставленников и ваших приверженцев, а также против митрополита Никодима и его последователей. Да, отче, в помыслах своих я желаю вам различного зла и различных бедствий. Многократно желал вам сего. Иногда, правда, я одумывался, вспоминая слова о том, что христианину подобает любить врагов своих, что ему подобает благословлять их, а не проклинать, - но после, узрев ваши новые злые и окаянные дела, я отвергался памятование о таких вещах и озлоблялся против всех вас больше прежнего, моля Господа, чтобы он немедленно покарал всех вас и низвел вас в самые глубины ада, а также ожидая, что все сие непременно свершится. Да, отче, - я часто воображал в себе, как на вас нисходят казни небесные - как на вас низвергается огонь, сера и пылающие камни с неба, как под вами проваливается земля и как вы оказываетесь на дне ада, в огромных кипящих котлах и на раскаленных сковородках, смазанных отборным салом; я воображал, как вас варят в этих котлах черти и как они же жарят вас на этих сковородах, немилосердно тыкая при этом вилами; да, я часто услаждался, мысленно созерцая подобные представляющиеся в моем уме виды; да, порой я даже воображал себя чертом, находящимся окрест вас во аде и тыкающим в ваши бока вилами и подкладывающим побольше дровишек в огонек под сковородой или котлом... Еще, отче, я часто представлял, как вы и вам подобные жестоко страдают еще при этой жизни - как их поражает какая-нибудь неизлечимая болезнь и как они мучаются от нее. Я часто представлял вас, отче, сгнившим и прогнившим насквозь сифилитиком или прокаженным или же больным, изъеденным раком на последней стадии, который молит Бога о том, чтобы поскорее закончились его земные дни и не получающим исполнения этой просьбы годами... Часто, отче, я осыпал вас лично, а также ваших приверженцев, ужасными проклятиями, угрозами, хулами и злоруганиями... Матерными даже... Не смею повторить их, отче, здесь, перед крестом. А еще отче... еще... мне стыдно в этом признаться... стыдно отче - но скажу: я часто воображал, как мучил различными способами вас еще при этой жизни, воображая, будто бы я - палач, поставленный Богом, чтобы вершить над вами правосудие... Что я воображал - об этом, отче, стыдно даже мне и сказать... Иногда мне даже кажется, что на те действия, которые я совершал над вами в своем воображении, меня вдохновлял вовсе не Бог, а сам Дьявол...
Андрей Кураев замолчал и снова покраснел. Патриарх Кирилл заметил, что ему трудно дальше исповедоваться и, как опытный духовник, решил вдохновить Кураева на дальнейшее откровение помыслов, рассказав ему что-то душеполезное и наставляющее на правый путь:
- Андрей Вячеславович! - начал Патриарх Кирилл, - Не стесняйтесь самопосрамления, но самопосрамитесь паче всякого самопосрамления! Не стесняйтесь открыть все язвы вашей души и все ее болезни, но с великим дерзновением осветите светом божественной правды все самые темные закоулки вашей глубоко пораженной грехом души - ибо вы пришли сюда за исцелением, а я же - только смиренный и кроткий свидетель перед врачующим вас милосердным Господом; и если вы, будучи движимы любовью и желанием очиститься и исцелиться от всякого греха до конца, не исповедаете чисто и безупречно и безо всякого остатка все свои скверные дела - то как милосердный Господь, сказавший "рцы твоя беззакония прежде, да оправдишися" - то есть: "поведай Господу о своих беззакониях прежде, чем Он пошлет за них наказание и даже прежде, чем Он вынесет Свой приговор, дабы быть помилованным и получить милосердие на Его суде" - как милосердный Господь тогда, отец Андрей, возможет полностью оправдать и полностью помиловать вас? Не бойся смрада греховного от грехов и нечистых помыслов твоих, раб Божий Андрей, который, как ты думаешь, может возсмердеть, если ты осмелишься открыть все грехи и нечистые помыслы твои, но помни, что ты подошел к великой, нескончаемой и безбрежной реке милосердия божия, которая возможет омыть всякую нечистоту человеческую и которая благоухает неизреченными ароматами чистоты, правды и добродетели! Итак, сын мой, не бегай самопосрамления, но смело и с дерзновением обнажи все грехи и все помыслы твои перед отцом твоим духовным и пред Спасом, Господом нашим, безо всякой утайки и безо всякого ложного стыда!
Однако, несмотря на все красноречие Его Святейшества, Кураев почему-то продолжал молчать и лишь тихо посапывал. Тогда Кирилл продолжил:
- Отец Андрей! Чего вы стесняетесь и стыдитесь? Чего нам, христианам, стесняться и стыдиться? Стесняться и стыдиться нужно того ошуюю стояния на страшном суде христовом! Стыдиться того, что Сам Господь милосердный скажет ошуюю стоящим: "идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его" (Матф.25:41); стыдиться подобает того, что у всех откроются и станут доступны всем книги совести и все узрят неисповеданные Господу грехи каждого, содеянные делом, словом и помышелнием! Отец Андрей! Вообразите оное всемирное всенародное судилище и убойтесь его! Убойтесь его - а не меня, кроткого и смеренного духовника и стоящего пред нами сейчас милосердного Христа! Вспомни, отец Андрей, что сказано в Псалмах о дочери Вавилона: "Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!" (Пс.136:9) - то есть, сказано собирательно о всех нееврейских матерях и девушках Вавилона? Почему здесь еврей, написавший этот псалом, желает смерти почти невинным и почти безгрешным младенцам Вавилона, а не, скажем, закосневшим в грехах идолослужения жрецам богини Иштар, а также вавилонским царям и военачальникам, также закосневшим в идолослужении и в ведении кровопролитных захватнических войн? Потому, что этот еврей знает: из одних младенцев вырастут эти самые жрецы, цари и воины, а из других младенцев - матери жрецов, царей и воинов. Потому еврей-псалмописец тут и желает, чтобы все эти будущие жрецы, цари, воины и их матери погибли еще в самом зародыше своей жизни. И этот еврей, очевидно, учит нас своими словами: не надо тяжело мучиться с устранением следствия, если легко можно устранить причину - ведь гораздо легче размозжить голову ребенку, чем вооруженному и натренированному воину! Размозжить голову ребенку-язычнику - например, когда он оставлен без присмотра, - и так стать, по слову Писания, блаженной может даже юная и нежная еврейка, а для того, чтобы убить в битве вавилонского воина может потребоваться плата в виде жизней нескольких взрослых закаленных в битвах евреев! Какое отношение имеет сказанное в Псламах о детоубийстве к нашему случаю? - продолжал Кирилл, - А такое, Андрей Вячеславович! Вспомните, что у Писания есть не только прямой смысл, но и иносказательный, символический! И иносказательно и символически сие место толкуется так: младенцы сии суть греховные помыслы, сущие в нас, склоняющие нас ко греху; и мы, ведя духовную брань, не должны позволить этим младенцам возрасти - ибо когда они возрастут, то станут страстями, искоренить которые очень трудно; и страсти эти ввергнут человека во множество грехов и сделают его своим рабом; посему-то и подобает иссечь и заклать оных младенцев, когда они только еще вышли из чрева матернего - сиречь, едва лишь они появились на свет. Посему помысли, Андрее, какой злой и нечестивый плод принесут тебе в будущем помыслы сии, которые ты питаешь и лелеешь и которым втайне придаешься; помысли же о сем и сделай откровение помыслов сих отцу твоему духовному! Открой же, Андрей, какие мучения ты придумываешь и в мыслях совершаешь надо мной и моими последователями и каких злодейств надо мной вожделеешь!