Так же вольно обращается Новиков с историческими событиями и деятельностью связанных с ними людей. Приведем один пример. На с. 72 Новиков, излагая историю организации Вольного экономического общества (ВЭО, 1765 г.), утверждает, что главным действующим лицом в его создании был новгородский губернатор Я. Е. Сивере. На самом же деле Сивере только в 1767 г. был принят в члены Общества. По Новикову получается, что Екатерина II узнала о создании Общества лишь осенью 1765 г. и «не была в восторге от этой идеи. Но запрета не наложила — слыла в Европе просвещенной монархиней! Да и не верила в успех замышляемого дела» (с. 72). Между тем идейной вдохновительницей Общества была именно Екатерина. Уже вскоре после прихода к власти она решила провести ряд мероприятий для улучшения положения в сельском. хозяйстве. В их числе намечалось создание при Академии наук отделения «агрокультуры». Но, по-видимому, под влиянием идей М. В. Ломоносова об учреждении «коллегии сельского домостройства», независимой от Академии, Екатерина отказалась от своего замысла и решила последовать примеру западноевропейских государств, где в это время активно создавались общества сельского хозяйства (Парижское — 1761 г., Тюрингенское — 1762 г., Лейпцигское — 1762 г. т др.)* Важную роль в создании общества сыграл А. А. Нартов. Новикову, взявшемуся писать об А. Т. Болотове, следовало бы знать об его следующем высказывании по этому поводу: «Как самое основание оного, так и управление им и поддерживание оного можно наиглавнейше приписать господину Нартову Андрею Андреевичу — бессменному секретарю сего общества» [9 Болотов А. Т. Современник, или Заппски для потомства, 1795. Ч. 1. С. 286. Рукопись.].
Наиболее грубые ошибки допускает Новиков в трактовке научных исследований Болотова и их результатов. Одно из лучших, в теоретическом плане произведений Андрея Тимофеевича «О разделении полей» С. М. Новиков умудрился подать так, что вместо труда, заложившего основы учения о системах земледелия, предстает какое-то кабаллистическое творение, где все зиждется на магическом числе семь. «На чистом листе бумаги появляется заглавие „О разделении полей.И тут же листок прячется. Слишком уж отважное и прямо страшное дело — так круто повернуть все земледелие! А семерка не выходит из головы. Андрей Тимофеевич выводит ее на чем попало. Пером. Углем. Красками. Чертит на земле палкой. Но она просится опять на бумагу» (с. 137).
Не могло такого быть с Болотовым. Ведь перелогами занимать поля не обязательно три года. Поэтому в выгонной системе земледелия были наряду с семипольными севооборотами (число семь!) и 6- и 8-польные.
А вот какой агрономический казус получился у Новикова при описании истории метода совместного посева озимых и яровых хлебов. Положив в основу действительный факт — письмо одного из корреспондентов Андрея Тимофеевича о весеннем посеве озимой ржи — и соединив его с попытками совместного посева озимых и яровых зерновых культур уже в наше время, Новиков безответственно возвел этот прием в ранг новейшего и величайшего научного достижения. Об этом он повествует следующим образом: «И наступил день, когда новый метод перешагнул делянки. Колхоз им. Чкалова, первым поверивший в научную идею своего агронома, отвел под совместные посевы большой участок. И не прогадал. Небывалый способ принес небывало высокий урожай» (с. 235).
Тут все поставлено с ног на голову. Во-первых, Новиков неверно трактует методические указания Андрея Тимофеевича к проведению проверочных опытов с весенним посевом озимой ржи как его рекомендации к практическому использованию этого приема. Во-вторых, «небывалый способ» под названием двуххлебного посева применялся в некоторых районах России еще в XVIII в. В-третьих, в 50-х годах нашего века он широко исследовался в Институте сельского хозяйства центральных районов Нечерноземной зоны (Немчиновка) и в конечном счете был признан бесперспективным. Зачем же делать Болотова родоначальником идеи, которую он не поддерживал, и вводить в заблуждение читателей и агрономическую общественность относительно ее значения?