Гвиневера, напротив, ходила тихая и задумчивая, она была в высшей степени любезна с сэром Мордредом, а Ланселота избегала. Ланселот тоже демонстративно избегал Гвиневеру. И Мордред, к моему удивлению, демонстративно избегал Гвиневеру. В результате Гвиневера бродила по замку одна. Мне тоже было не до нее, потому что я пытался измыслить для своих рыцарей какое-то дело, чтобы задержать их здесь, хотя понимал, что отпустить их все равно придется, рано или поздно. Но все разрешилось без моего вмешательства. Никудышный из меня король. Впрочем, тот, настоящий… эх, да что говорить!
Когда я вошел в залу, они все были там. Рассаживаясь по местам, гомонили, как стая птиц на ветках.
— И что же послужило причиной столь славного собрания? — спросил я. Ибо знал, что собрание будет, но не знал, зачем.
— Мордред обещал поведать нам тайну своего рождения, — радостно сказал сэр Гавейн.
— В-воистину удив-вительная история, — подхватил сэр Саграмор.
Он известил их всех заранее, оказывается, и велел держать все в тайне до последнего, дабы удивить меня и обрадовать нежданным увеселением.
Сейчас он объявит во всеуслышанье, что он мой внебрачный сын, паскуда.
Зала тонула в полумраке, поленья в камине переливались синевой и багрянцем, сквозняк пластал язычки свечного пламени.
Королева уже была здесь, она сидела на возвышении, как белый призрак. Надо будет поработать с ней плотнее — последнее время мне как-то не до нее, а они расстраиваются, если не выполняют свою программу.
Мордред, затянутый в черное, выглядел очень элегантно. Я сел, и у меня забурчало в животе. В тишине звук был слышен особенно отчетливо. Мордред покосился на меня и усмехнулся.
— …и тогда Моргана, дева озера, увела меня в свое королевство…
— Что-то не видел я здесь никакой Морганы. (Сэр Персиваль)
— Воистину, чудеса тут случаются на каждом шагу! (Сэр Гавейн)
— …в свое тайное королевство, и я там воспитывался э… в тайне…
пока она не решила, что пришла мне пора предстать ко двору Камелота, и я…
Воздух над Круглым Столом сгустился и замерцал. Сияющая чаша возникла в его сердцевине и осталась там, бросая пульсирующий свет на изумленные лица рыцарей. Она была прекрасна. По ободу ее шли алые, точно голубиная кровь, кабошоны, на опояске изгибалась золотая лоза. Ее появление сопровождала тихая музыка.
— Выключи, — сказал я.
Рыцари какое-то время сидели, изумленно переглядываясь, потом сэр Саграмор вскочил.
— К-клянусь не знать п-покоя, п-пока не от-тыщу сей д-дивный п-предмет!
— И я!
— И я!
Под сводами металось эхо.
Дурни, хотел сказать я, это же трюк, обман, он сделал это для того, чтобы оставить меня без моих рыцарей, без помощи и поддержки, вы же не ведали обмана до сих пор, потому что я, ваш король, был с вами честен. Насколько это было возможно.
Я смотрел на их лица и молчал.
Молчал Мордред. Молчал и усмехался. И Ланселот тоже молчал. Персиваль смотрел на меня умоляюще, губы его что-то беззвучно шептали.
— Ступайте, — сказал я, — это славный подвиг. И да будет с вами святой Георгий!
Топот пронесся по коридорам замка, мои рыцари спешили седлать коней.
Ланселот не тронулся с места.
* * *Я смотрел с балкона, как они выезжают — цветные флажки и доспехи, копья с электроприводом приторочены к седлам. Они даже не озаботились взять контейнеры для образцов.
— Мой государь, — Ланселот бесшумно возник за моей спиной, — я хотел… меня беспокоит одна вещь… эта чаша…
— Грааль, да.
— Как бы там она ни называлась. То, что показалось нам в зале — это не она. Я видел не ее.
Ветер свистел над равниной, и трава ходила волнами, точно море.
— Понимаешь, государь, это просто очень красивая чаша. А то, то было нечто иное. — Он в затруднении пошевелил сильными пальцами. — У меня нет слов, чтобы…
Его загорелое лицо мучительно исказилось. Это ужасно — знать и не мочь рассказать.
— Почему же ты не сказал это остальным?
— Я не хотел лишать их подвига, государь. И еще, я… я подумал, а вдруг они найдут то, настоящее…