Предисловие
Знаете, мне до сих пор кажется несправедливым, что именно на мою долю выпала обязанность написать о том, что случилось в мире Андвора в конце Третьей Эры или, как ее еще называют, Эры Конца. Несмотря на мое непосредственное участие в самых значимых событиях, произошедших в то время, я уверен, что совершенно не подхожу на роль летописца. За свою долгую жизнь я встретил множество людей, способных рассказать о событиях того времени языком более красивым и понятным, чем язык старого, потрепанного временем и сражениями наемника. Я не похож на любителя записывать историю, как раз наоборот – я люблю создавать ее, жить, двигаться вперед, чувствовать каждое мгновение окружающей меня действительности, пить до последней капли то время, чтобы мне отведено. Мои руки не покрыты несмывающейся синевой чернил, они покрыты грубыми мозолями и ссадинами, ведь перо я сжимал намного реже, чем свои верные мечи. Мою переносицу не венчают очки из позолоченной оправы с толстыми линзами, отлитыми заботливыми руками мастеров-гномов – отнюдь, я вижу ясно, и до сих пор могу попасть в куропатку на расстоянии в сто шагов, если, конечно, смогу натянуть тетиву лука. Да, я старею, и пусть тело мое слабеет, я не становлюсь немощным старцем, передвигающимся на трясущихся ногах с помощью трости и путающимся в собственной бороде. Ну уж нет! Не найдется того смельчака, кто бросит мне вызов в дуэли, а если вам нужно еще одно подтверждение той силы, что еще теплится в моем стареющем теле, спросите мою жену, если, конечно, осмелитесь!
И когда придет мое время заглянуть в ужасное лицо костлявой, я не позволю ей смеяться. Я встречу ее как давнюю подругу, с прямой спиной и ясной памятью, потому что хорошо ее знаю. Наши пути пересекались слишком часто для одной жизни, слишком многих врагов я направил к ней, и слишком многих друзей она забрала у меня. И я не могу позволить себе предстать перед той, с кем не раз сводила меня дорога судьбы, имея вид умирающего старика, ждущего смерти как избавления от мучительного жизненного бремени. Когда она придет, я сам шагну в ее объятия, и пусть боги закроют глаза, когда мы сойдемся в экстазе! Называйте это главной целью моей жизни, кодой моего существования. Я жду смерти – но не ради избавления, которое она несет, а ради знакомства с той единственной, кто всегда был рядом. Я уверен, что она тоже не может дождаться встречи со мной. Да, называйте меня самовлюбленным эгоистом, но во многом благодаря этому качеству я до сих пор жив. И, конечно, благодаря верным товарищам – тем, кто был со мной на разных этапах моей жизни, кто не побоялся переплести нити своих судеб с моей, кто навсегда остался частью меня и кого я мысленно ощущаю рядом даже сейчас, выводя эти строки в свете догорающей свечи. Наверное, именно поэтому я должен написать о том, что произошло в то время. Не ради тех, кто остался жив, не ради седовласых историков или толстых королей, не ради моих потомков и уж точно не ради себя. Я пишу ради тех, благодаря кому стал тем, кто я есть, ради своих верных товарищей, ради правды! Потому что ее они и хотели бы рассказать. Чтобы их имена остались навсегда вписаны в хроники этого мира. Мира Андвора.
- Неллас Тертон
Пролог
Океан пенящимися волнами накатывал на простирающееся от горизонта до горизонта и открытое всем северным ветрам побережье гегемонии Х’нар, охлаждая нагретые за долгий летний день крупные галечные камни, щедро устилавшие пустой пляж. На самом крупном валуне, сгорбившись и оттого становясь похожей на свой каменный пьедестал, восседала крупная фигура странного существа, не принадлежащая ни к людской, ни к эльфийской, ни к какой-либо другой известной человекоподобной расе. Тем не менее, фигура была закутана в темный плащ из неизвестного материала и зажатым в когтистых лапах посохом выводила в воздухе странные символы, отчего можно было сделать вывод, что фигура скорее была разумным существом, а не случайно выбросившимся на берег морским животным.
Выводимые символы принадлежали к древнему магическому алфавиту, и даже среди расы зи’касс имелось очень мало тех, кто был способен расшифровать таинственные письмена. С каждым новым выведенным символом остальные вспыхивали ярче, собираясь сначала в слова, а затем - в заклинание. Когда концом посоха был нарисован последний силуэт, вся фраза загорелась ярко, вспыхнув подобно яркому костру, накаляя и преломляя воздух вокруг себя. Фигура автора заклинания на некоторое время замерла, словно любуясь результатом проделанной работы, а затем резко взмахнула свободной рукой. Заклинание, только что ярко пылающее, начало гаснуть, пока от него не осталось лишь несколько медленно тлеющих темных линий, быстро растворяющихся в пропитанном солью воздухе.