Произнесенные девушкой будто на одном дыхании слова заставили замолчать даже не скупившегося на издевки Артура. Сейчас он смотрел на девушку совсем другим взглядом – в голубых глазах наследника септа промелькнула заинтересованность. Юная монахиня мигом вспыхнула красным и уткнулась глазами в устланный дорогими коврами пол, что-то тихо зашептав – очевидно, слова молитвы. Марко Тертон тоже молчал, раздумывая над услышанным, и даже прелат выглядел несколько обескураженным. Правда, не столько смыслом произнесенных фраз, который он сам безуспешно пытался донести до патрона, а тем, что голос подала самая юная из монахинь его церкви. Воспользовавшись моментом, прелат предпринял еще одну попытку переубедить главу септа:
- Кто более одинок, чем рожающая женщина, и кто заслуживает заботы больше, чем она? Позвольте Деве облегчить ее мучения своим божественным прикосновением.
Священнику, может, и удалось бы изменить решение патрона, но в этот момент Марко Тертона окликнула жена. Именно она, пока мужчины увлеченно спорили, заметила вошедшую в помещение фигуру. Скрипя зубами и из последних сил не сбиваясь на крик, она тихо позвала мужа, а когда тот проигнорировал ее, не расслышав, ударила рукой по подушкам и закричала от боли и гнева, заставив всех собравшихся притихнуть, а окружающих ее служанок на мгновение испуганно отшатнуться.
- Марко, - через силу дыша, позвала она своего мужчину. – Он здесь.
Только сейчас патрон заметил стоящую у дверей фигуру.
- Элвин! – воскликнул Тертон, жестом прерывая снова открывшего было рот священника. Патрон широким шагом пересек комнату и, положив руки на плечи закутанной в мантию фигуре, одарил ее искренней улыбкой.
- Спасибо, что пришел.
- Я не мог иначе, - голос у гостя был молодой, но очень усталый, словно каждое произнесенное слово давалось ему с большим трудом. Визитер откинул капюшон, явив собравшимся свой облик. Даже исходящий из камина теплый свет не скрывал почти болезненной белизны его худого лица, на котором выделялись потрескавшиеся словно от обезвоживания тонкие губы и глубоко посаженные глаза необычного янтарного оттенка. Взгляд был утомленный и тяжелый, совсем не подходящий возрасту. По человеческим меркам гостю можно было дать не больше двадцати лет, однако рыжая копна густых непричесанных волос не могла скрыть выступающие из них острые уши, выдававшие в прибывшем представителя эльфийской расы.
- Маг, да еще и эльф! Что скажет Орден Маноса, если об этом узнает? – подал голос прелат.
- А разве они как-то особенно относятся к эльфам? – наигранно удивился Артур. – Мне казалось, ваши церковные фанатики ненавидят всех магов вне зависимости от длины их ушей.
Прелат бросил на юношу испепеляющий взгляд, нисколько того не смутив.
- Как представитель духовенства, я обязан поставить в известность Орден о любом несанкционированном использовании магии, - произнес священник дрожащим голосом. Как и остальные служители церкви, приобретавшие магические силы только благодаря молитвам и божественной милости, прелат побаивался и оттого недолюбливал магов, способных по мановению руки повернуть вспять все законы мироздания.
- В таком случае, вы можете не волноваться, - произнес Марко. – Элвин Амалир – ваш брат по вере и клирик Священного Совета, верный слуга Создателя и его доброй жены Эи. Последние два месяца он выполняет обязанности личного целителя моей семьи.
- Я прошу прощения у достопочтенного иерониума, что не оповестил ваше преподобие о своем прибытии в септ. Я приехал по прямому приглашению сира Тертона и с тех пор почти не отлучаюсь из замка.
Эльф, сложив ладони на груди, уважительно поклонился прелату, и этого церковного жеста, кажется, оказалось достаточно для того, чтобы тот убедился в правдивости сказанных патроном слов. К тому же, корректное обращение и правильное произнесение церковного титула – иерониум вместо прелата, более привычного для слуха прихожан, - выдавало в эльфе знатока теологии, что тоже было расценено священником как доказательство причастности того к церкви.
- Не думал, что Тетрархия одобряет служение иным богам, кроме признанных в Аэронии, – больше с интересом, чем с подозрением заметил прелат. Несмотря на одинаковые основы религий равнинных эльфов и людей, их пантеоны имели лишь одного общего бога – всепрощающую Эю. В отличие от людей, эльфы считали именно Эю создательницей всего сущего, в то время как человеческая религия проповедовала о том, что мир был сотворен ее супругом Создателем.