Акхорум замер, прислушиваясь. Снаружи палатки раздались неспешные шаги нескольких человек – второй дозор прошел мимо и, судя по их спокойным переговорам, не заметил ни воина Хелхи, ни пореза в палатке. Дождавшись, пока голоса стихнут за шумом ветра, Акхорум нащупал в складке доспеха несколько заранее заготовленных крючков и, проведя несложные манипуляции с тканью шатра, закрепил ее надежнее. Конечно, при тщательном рассмотрении порез все равно будет обнаружен, но если не приглядываться, то теперь дыру в ткани обнаружить было почти невозможно.
Наконец, воин огляделся. Он оказался в крошечном помещении, больше напоминающем склад – здесь хранились ящики с продовольствием, бочки с элем и медом, мешки с сухарями и солониной, одежда, шкуры различных животных, посуда и прочая утварь, о предназначении которой воину думать было некогда. От остальных помещений шатра комнату отделяла занавеска из плотной ткани, отодвинув которую, Акхорум осторожно заглянул внутрь и не сразу смог поверить своей удаче.
Перед ним находилось просторное помещение, настолько роскошное, насколько это было возможно в военном походе. На выложенном деревянными досками и утепленном сеном полу валялись многочисленные шкуры животных, а одну стену и вовсе целиком занимала шкура убитого медведя таких размеров, которых Акхоруму видеть еще не доводилось В палатке преобладала деревянная мебель – роскошь, которую могли себе позволить далеко не все лидеры кланов. Стол из редкого красного дерева, явно добытый в одном из походов, был завален письмами, картами и исписанными листами бумаги. Рядом со столом – манекен, на котором висели начищенные и готовые к бою доспехи: рогатый шлем, сделанный из головы северного кабана, кольчужный нагрудник с шипастыми наплечниками, поножи и обитые стальными вставками меховые ботинки, к которым был прислонен круглый щит с нарисованным гербом клана. Двуспальная кровать тоже оказалась деревянной, матрас заменяли сложенные друг на друга шкуры, которые использовались также в качестве одеял, а подушки представляли собой грубо связанные мешки, набитые сеном.
В кровати спали двое. Факелы, вставленные в высокие подставки по периметру помещения, уже догорали, и в их неярком свете рыжие волосы молодой женщины, занимающей правую половину кровати, переливались так, словно в них горел самый настоящий огонь. Женщина была абсолютно обнажена и лежала на боку, обняв спящего рядом с ней светловолосого мужчину. Его мощная грудь вздымалась в такт глубокому дыханию, а мускулистые руки, одна из которых обнимала девушку, а вторая лежала на рукояти прислоненного к кровати меча, покрывали выведенные черной краской знаки.
Акхорум плохо разбирался в религиозных символах, но смог узнать некоторые из них. Вот, к примеру, символ топора, который должен способствовать точности нанесенных ударов, а вот рисунок из трех волнистых линий - знак ветра, по преданиям, придающий силу и скорость ногам. Сам Акхорум слабо верил в шаманские знаки, считая, что щит и шлем защищают намного лучше, чем несколько рисунков на заднице, но даже среди народа Хелхи многие считали иначе, иногда покрывая рисунками все свое тело. Вождь клана Лаугар явно относился к числу тех воинов, которые относятся к религии с почтением.
До этого момента Акхорум видел вождя Эльмунда только на поле боя, закованного в доспехи и сеющего смерть своим мечом, носящим имя Холодный жнец. Идея давать оружию имена казалась Акхоруму такой же бессмысленной, как и покрывать свое тело рисунками в надежде на защиту богов, однако меч обрел свое название в песнях скальдов после сражения, которое отпечаталось в памяти воина на всю жизнь. Именно в тот день он потерял отца и брата, и хоть за их смерть Акхорум отомстил в том же бою, забыть вождя клана Лаугар было трудно. Тогда Хелхи одержали верх, но сразить Эльмунда, прозванного чуть позже Бессмертным, казалось невозможно. Он с несколькими воинами занял позицию на холме и отбивался несколько часов, не зная ни усталости, ни боли – казалось, что он не чувствует наносимых ему ран, и даже потеряв правый глаз не собирался сдаваться. А чуть позже и вовсе прорвал окружение и, прикрываемый своими воинами, совершившими геройское самопожертвование, умудрился соединиться с остатками своего войска и организованно отступить. И пусть большинство северян поражению предпочитали славную смерть в бою, лишь самые злые языки могли называть вождя клана Лаугар трусом. Несмотря на то, что два клана являлись непримиримыми врагами, почти весь клан Хелхи считал Эльмунда Бессмертного достойным воином.