- Меня морщины греют, - Олаф хрипло засмеялся, довольный собственным ответом. Он начал движение вдоль зубчатой стены крепости, и Пьетро, с секунду подумав, отправился следом. Они сделали круг вдоль крепости и вернулись на ту самую точку, откуда старый воин наблюдал несколькими минутами ранее за закатом солнца.
- Как думаешь, что там, за горизонтом? – спросил Олаф, скручивая еще одну самокрутку. Пьетро жадно смотрел на нее, но сворачивать собственную не рискнул – табак был товаром дефицитным, и рисковать им не хотелось. Лучше покурить позже, в солдатской столовой или во внутреннем дворе, защищавшем от промозглого ветра. Однако завистливый взгляд, которым наградил Пьетро своего товарища, с наслаждением затягивающего едким дымом, красноречиво выдавал желание молодого аристократа тоже согреть легкие. Олаф, выпустив дым в воздух, тяжело закашлялся, и Пьетро чмокнул жирными губами, заметив:
- Курение тебя убьет.
- Старость убьет меня раньше, - парировал старик. Он по привычке хотел выкинуть самокрутку с утеса, однако в последний момент промедлил и протянул ее Пьетро. Тот схватил ее дрожащими от холода пальцами и засунул между жирных губ, закрыв в наслаждении глаза. Затем открыл их и коротко кивнул в знак благодарности.
- Ты их не докуриваешь? – спросил он, рассматривая папиросу. По сравнению с самокрутками, которые лепил Пьетро, эта была сделана аккуратно, и табак лежал в ней точно по центру, занимая ровно такое положение, чтобы равномерно поглощаться при вдыхании. Тем не менее, папироса была скурена меньше, чем на половину.
- Люблю первый затяг, - ответил Олаф. Пьеро пожал плечами и снова затянулся, поморщившись – табак был явно хуже столичного, отдавал смолой и дубовой корой и имел неприятное горькое послевкусие. Тем не менее, он выполнял свою основную функцию – горячий дым грел онемевшее от промозглого ветра тело.
- Я думаю, там край мира, - заметив, что Олаф все еще вглядывается в горизонт, почти неразличимый в накатывающем на запад Империи полумраке ночи, решил все же ответить на его давно озвученный вопрос Пьетро.
- Край мира? – удивился Олаф.
Пьетро осторожно облокотился на край стены, надеясь, что каменная кладка еще достаточно крепка, чтобы выдержать его немалый вес.
- В академии нам говорили, что воды Молчаливого океана не просто так столь опасны. Мореплаватели, которым удалось вернуться из странствий, рассказывали о водоворотах, появляющихся в ясную погоду посреди солнечного дня, о туманах, сводящих с ума всех, кто попадал в него, об островах с неизвестными растениями и животными, сойдя на которые, ты уже никогда не мог вернуться на корабль. Последняя из экспедиций, на которую пошли деньги двадцати богатейших семей Империи, насчитывала почти сотню кораблей. Это был настоящий флот, который нес на борту армию наемников, магов, жрецов и дьявол еще разбери кого. Припасов должно было хватить на пять лет, а единственное, что требовалось – заплыть так далеко, насколько возможно.
- Я слышал о ней. Экспедиция Розверга. Которую еще называют экспедицией потерянных душ, - Олаф вспомнил, что в деревенской таверне кто-то упоминал о об этом невероятном по своим масштабам мероприятии, которое благословил на успех сам архиепископ имперской церкви.
Пьетро хмыкнул.
- Да, мне кажется, историки это название придумали еще до того, как последний корабль вышел из порта. Все верно. Экспедиция Розверга. Самое дорогое мероприятие в истории Ардонианской академии. Говорят, что на выплату семьям пропавших без вести моряков Империя потратила чуть-ли не больше дрейков, чем на постройку флота.
Олаф тяжело вздохнул. Он уже давно не удивлялся историям, в которых огромное количестве людей гибнет ради чьих-то туманных амбиций.
- Но почему край света? Может быть, они пали жертвами стихийного бедствия или какого-то мистического существа? Твари, что водятся в этих водах… Страшно представить, насколько они могут быть велики.
- Я не думаю, что такой флот действительно мог погибнуть, - в голосе молодого аристократа звучало непривычная тоска. – Хоть кто-то должен был вернуться. Я думаю, что они достигли цели. Заплыли так далеко, как никто раньше. Но только обнаружили там совсем не то, что ожидали.
Олаф поднял бровь и посмотрел на толстяка недоверчивым взглядом. Пьетро продолжал:
- Они достигли края океана и провалились в него. А дальше… Бездна. Пустота. Царство Дагона, если ты веришь в мифы. Конец всего живого.
- Мне кажется, что есть тайны, к которым мы еще не готовы, - философски изрек Олаф. Пьетро молчал, и по его задумчивому лицу нельзя было сказать, согласен ли он с заключением своего гарнизонного товарища.