Несмотря на внушительные габариты, дверь распахнулась удивительно легко. Расположенный за ней большой зал оказался освещен значительно лучше остальных помещений благодаря большому камину, в котором весело потрескивало пламя. Исходящего от очага света хватало для того, чтобы рассмотреть и убранство помещения, и находящихся в нем людей.
На своем излюбленном посту у двери, почти заслоняя ее мощной двухметровой фигурой, закованной в отливающий серебром металлический доспех, замер личный телохранитель патрона. Длинные светлые волосы, высокий рост, крепкое телосложение и пронзительный взгляд голубых глаз выдавали в мужчине выходца из Великих равнин – далеких северных земель, славящихся не только своими воинами и мореплавателями, но и крайне неприветливым климатом. Рассказывали, что порывы ветра в тех местах столь сильны, что сдирают кожу с костей заживо, а мороз превращал в лед даже текущую по венам кровь. Немногие здесь на юге Империи верили в подобные слухи, но одного взгляда на этого немолодого мужчину, черты лица которого было сложно разобрать из-за обилия покрывающих его шрамов, становилось легко поверить, что жизнь в родной стране северянина не предназначена для слабых духом. Ледяной взгляд его глаз, светлых как небо и холодных как снег, заставил замереть вошедшую в комнату фигуру, хотя сам воин не произнес ни слова.
И хоть северянин молчал, помещение наполняли голоса людей, что сновали вокруг разложенной в центре помещения кучи подушек, матрасов и одеял. На этом мягком импровизированном троне полулежала Кристина Тертон – жена местного правителя, уважаемая и любимая народом патронесса. Это была немолодая, но все еще красивая женщина, с черными как смоль волосами, чувственным лицом, словно нарисованным кистью талантливого художника и бронзовой кожей, свойственной всем родившимся в южных септах жительницам Империи. Высокие острые скулы, маленький подбородок, пухлые губы и бездонный омут темно-карих, почти черных глаз до сих пор становились предметом зависти всех знатных дам из ближайших септов и восхищения менестрелей, ежедневно воспевающих красоту первой дамы провинции.
Нагромождение одеял, пледов и покрывал, которыми женщину заботливо укрыли служанки, не могли скрыть ее объемный живот, не оставляющий никаких сомнений в том, что леди Кристина Тертон находилась на последнем месяце беременности. А если судить по количеству служанок, окружающих патронессу и подобно рою пчел снующих по помещению с чистыми полотенцами, емкостями с водой, одеялами и резко пахнущими болеутоляющими отварами, роды должны были начаться в ближайшее время. Но даже в таком нелегком деле, как рождение второго ребенка патронесса проявляла необычайную выдержку – несмотря на прерывистое тяжелое дыхание, за которым женщина скрывала мучительную боль, и выступивший на лице пот, каждые несколько секунд аккуратно убираемый служанками с помощью чистых полотенец, Кристина Тертон не издавала ни стона. Она лишь закрыла глаза от сильного физического истощения, но все равно каждые несколько секунд распахивала их и посылала недовольный взгляд в сторону стоящих у камина людей, что вели разговор столь эмоциональный, что по громкости он превосходил даже переговоры снующих вокруг патронессы слуг.
Громче всех себя вел абсолютно лысый мужчина в простой серой мантии, перевязанной на объемном животе веревкой. Из украшений на нем был лишь амулет на груди, представляющий собой семь линий, вписанных в единый круг - религиозный символ Священного Совета, главной имперской религии. Амулет выдавал в невзрачном с виду мужчине священника, занимающего один из высших религиозных чинов и ответственного за духовное состояние всего септа, а значит и самого влиятельного в нем человека после патрона и его семьи. Рядом с мужчиной, покорно опустив головы, замерли в молчании две женщины в таком же простом монашеском одеянии. Их амулеты изображали женский силуэт с младенцем на руках. Одна из женщин была совсем молодой девушкой, едва вышедшей из детства, другая – седовласой старухой с некрасивым лицом, щедро испещренным морщинами. Они не говорили ни слова, и лишь изредка поднимали взгляд. В основном, когда мужчину с символом Священного Совета перебивал русоволосый молодой человек в дорогом наряде.
Он был молод, если не сказать больше – юн, - но держался со статью и гордостью уверенного в себе аристократа. Юношу можно было назвать красивым. Природа проявила к нему великодушие, наградив привлекательными чертами лица, густыми вьющимися волосами, гладкой светлой кожей и высоким ростом, из-за которого он выглядел старше своих лет. В септе молодого человека знали все, и по популярности он уступал лишь самому патрону – то был Артур Тертон, единственный сын местного правителя. Несмотря на то, что он едва вступил в пору совершеннолетия, в южной части Империи Артур был известен и как отличный фехтовальщик, и как великолепная партия для женитьбы. О чем свидетельствовали не только ежемесячные прошения многочисленных баронов, маркизов и герцогов, желающих связать своих дочерей узами брака с правящей династией септа, но и взгляды молодой монахини, которые она бросала на аристократа из-за спины священника.