– Тогда я пойду, да?
– Да, конечно. А я к Петьке, заждался уже.
Маша процокала каблучками в сторону дальней палаты, и стоило ей скрыться за безликой белой дверью, как Настя сорвалась с места и помчалась в сторону выхода из центра.
В тот вечер она ни о чём не рассказала матери, решив отложить разговор о Зубареве на утро. Посвятила почти весь вечер дочери, потому что это хоть отчасти отвлекало её от мыслей о Саше. И воспоминаний, что так или иначе рождались в душе. Когда же улеглась в постель, сомнения охватили её целиком.
Настя прекрасно понимала, как именно будут проходить её встречи с Зубаревым. Наверняка и он сам не желал бы видеть её рядом в качестве сиделки. Она же отдавала себе отчёт в том, что всё их общение в итоге сведётся к какой-нибудь перепалке или к чему покруче. И ей придётся приложить все усилия, чтобы сдержаться и не наговорить в ответ всякого, за что её уволят уже на следующий день после того, как она устроится на это место.
Повернувшись набок, Настя подложила под голову руку и закрыла глаза. Она начинала злиться. Вроде бы их история с Сашей уже давным-давно подошла к концу, а она чувствовала себя сейчас так, словно заново переживала прошлое.
Сомкнув глаза, она приказала себе больше не думать ни о каких Зубаревых и посвятить время тому, что было ей сейчас необходимо, как воздух – сну.
– Настенька! Как я рада тебя видеть!
Её сжали крепко-крепко в приветственных объятиях, и Настя испытала… облегчение. Потому что приняли не как сиделку, а как хорошую знакомую, коей она и являлась для матери Саши.
Она всегда ей очень нравилась. Тётя Наташа была смешливой, постоянно шутила, порой так, что восемнадцатилетняя Настя краснела. Господи, как же давно это было!
– И я вас очень рада видеть.
Настя высвободилась и устроилась за столиком кафе, куда её позвала на разговор тётя Наташа.
Как оказалось тем утром, когда она решилась и сказала матери, что попробует поработать у Зубарева сиделкой, это предложение поступило ей не на ровном месте. Мама и тётя Наташа случайно встретились на улице, где у них завязался разговор. Вот из него-то мать и узнала, что с Сашей случилась такая беда, и что они ищут человека, который мог бы взять на себя обязанности его «компаньона».
– Ну, как ты? Дочку родила, я видела её с Мариной, – начала беседу тётя Наташа, хотя сама Настя предпочла бы сразу перейти к делу.
– Да. Глашей зовут.
– Сколько ей уже?
– Шесть. Скоро в школу пойдём.
Она улыбнулась, опуская взгляд на меню, в котором ровным счётом ничего не видела. Эта встреча с мамой Саши, всколыхнувшая в ней столь много воспоминаний, была словно из другой жизни. И несколько странным было сейчас обсуждать с тётей Наташей Аглаю.
– Взрослая уже совсем, – она вздохнула и подозвала официанта, а когда тот отошёл, приняв у них заказ, чуть подалась к Насте: – Я тебя сразу хочу предупредить – Саша совершенно не желает видеть рядом с собой никаких компаньонов.
– Почему вы их так называете?
– Потому что совсем не нужно будет выполнять обязанности сиделки. Твоя мама сказала, что ты работаешь в больнице, но у Саши есть человек, который… ну, ухаживает за ним.
– Тогда для чего нужна я?
Тётя Наташа поджала губы, было видно, что эта тема для неё слишком животрепещущая. Но и не говорить о том, для чего они встретились, было бы странным.
– Саша всё больше закрывается в себе. Ну и не только в себе. Стал настоящим затворником. У нас уже работали несколько человек, каждый не продержался и недели. – На лице матери Зубарева появилась кривоватая грустная улыбка.
– И вы решили, что я тот человек, который сможет продержаться? – уточнила Настя, приподнимая бровь.
– До того момента, когда мы с твоей мамой встретились, я уже рассталась с надеждой, что хоть кто-то сможет Сашу… ну…
– Развеселить.
– Нет, не совсем так. Вернуть к жизни.
– И почему решили, что я это смогу? Насколько вы помните, расстались мы с вашим сыном не лучшими друзьями.
Настя тоже кривовато улыбнулась. Тётя Наташа была свидетельницей того, что именно произошло между ней и её сыном.
– Я помню, Насть. Всё помню. – Она принялась комкать салфетку в пальцах и выглядела при этом так, будто сейчас речь шла едва ли не о жизни и смерти.
– Хорошо. Я попробую стать компаньоном вашему сыну. Но вы должны понимать, что делаю я это исключительно потому, что мне нужны деньги.
Настя внутренне поморщилась от того, как прозвучали эти слова. Будто она была меркантильной стервой, которая тут же, на берегу, очерчивала границы их будущих взаимоотношений с Зубаревым. Впрочем, она считала, что именно так и будет правильным. И – чего греха таить – понимала, что вряд ли сможет находиться рядом с Сашей больше недели.